На виниле
Шрифт:
Убивать время – самое неприятное и одновременно самое ценное занятие лета безработного студента. Когда еще у нас будет такой момент в жизни, когда можно делать все, что хочешь, или не делать вообще ничего, и это никак не повлияет на твои планы, дела, обязательства и прочие элементы нормальной взрослой жизни. С этой точки зрения все просто прекрасно: бездельничай, и ничего тебе за это не будет. Но когда этим приходится заниматься чуть ли не каждый день, начинаешь сильно напрягаться и думать о том, что, возможно, стоит найти себе какое-нибудь более осмысленное занятие.
Вот и сейчас я был немного
Конечно, второй и третий варианты были для меня сейчас одинаково неинтересны. Ну что я не видел в гараже пляжного домика? Свои старые доски? Поломанные велосипеды и колонки? Нет, это точно может подождать еще … лет пять.
А про ужин с ее высокоморальными родителями и говорить нечего – я даже не представляю, что нужно делать и какую роль играть, чтобы они остались довольны моим визитом. Думаю, что вечер накануне моего отъезда, точнее последние его несколько минут – вот отличное время для такой встречи: я привезу Джинн домой (после нормального прощального вечера с ней одной), заведу ее в дом, поговорю пару минут с ее родителями о своей специальности и завидных перспективах и уйду, возможно, даже не наговорив глупостей.
Поэтому вариант оставался только один. И он мне очень и очень нравился: можно было побыть с Джинн наедине в свете красного фонаря и посмотреть первым ее новые фото.
– Я так и знала, что разбирать гараж тебе будет лень, а встречи с моими родителями ты опять испугаешься, – Джинн совершенно бессовестно смеялась, похоже, раскусив меня еще на этапе, когда только предлагала свои три варианта.
– Ладно, Холмс, поехали уже, – мне не понравилось, что она была, как всегда, права и все знала про меня заранее. Вот главная проблема долгих и тесных отношений: про тебя всегда знают все заранее. И, что самое страшное, – не ошибаются. Во всяком случае, Джинн еще ни разу не ошиблась, если пыталась угадать мой выбор или решение.
От кинотеатра до университета ехать было порядком дальше, чем от пляжа до кинотеатра, поэтому по пути мы успели вдоволь налюбоваться морскими пейзажами, а когда углубились в город – суетной повседневностью горожан, лишенных нашего с Джинн состояния полной свободы.
Как всегда, кивнув охраннику на проходной, Джинн провела меня коридорами в уже знакомую маленькую комнатушку, находящуюся на задворках помещений, в которых создавалась студенческая газета, открыла дверь своим ключом, включила свет (пока обычный) и начала приготовления к таинству проявления фотопленки.
Все эти закрепители-проявители, фиксаторы и фотоувеличители, рамки, прищепки, лотки для промывки и прочие химико-технические объекты и явления всегда действовали
Еще одним приятным моментом во всем этом было то, что в прихожей, если можно так назвать маленький коридорчик, перед дверью в саму темную комнату, стоял простенький радиоприемник, который, впрочем, отлично принимал несколько радиостанций, играющих популярную музыку.
Пока Джинн готовилась, я вышел в прихожую, настроил радио на нужную волну, сделал погромче и зашел обратно, закрыв за собой дверь. Музыка доносилась немного приглушенно, но от этого звук был еще более приятным, появлялось чувство, что мелодия берется из ниоткуда – приемника видно не было, да и Джинни уже погасила свет и зажгла свой красный фонарь, прямо магия какая-то. Я устроился на диване, прикрыл глаза и стал слушать The Beach Boys – похоже, это было их лето. Наше с Джинн и «Пляжных мальчиков». Прекрасное, жаркое лето 1964-го в Калифорнии.
Глава 6
Нехорошие предчувствия
Я очнулся, когда понял, что музыки вокруг меня больше нет. Сторона «А» закончилась, и пластинка остановилась. Как ни странно, я лежал на диване, а мое пиво аккуратно стояло на столике рядом – как оно там очутилось, я не знал. Раз я проснулся от того, что перестала играть музыка, значит, проспал я всего ничего – минут пятнадцать, не больше. Это было очень странно. Я спал и видел сон, в котором максимально подробно вмещались события целого дня, как это может быть, оставалось загадкой.
Я поднялся с дивана и начал расхаживать по комнате взад-вперед. Пива не хотелось, я налил себе приличную порцию J&B, залпом осушил стакан, снова налил и на этот раз уже стал пить маленькими глотками, продолжая бесцельно отмерять шаги.
Хоть разум мой еще был сонный, но картина была предельно ясная: если я включаю пластинку и сажусь в темноте на диван – вижу сон, в котором не последняя роль отводится музыке с этой пластинки. Бред какой-то.
Самым логичным было бы объяснение в том ключе, что я постоянно думаю о магазине, пластинках, исполнителях – вот меня и клинит таким странным образом. Нужно просто на недельку передать все дела Эду, съездить отдохнуть куда-нибудь к морю, слушать там только какое-нибудь Радио-поп, по которому никогда не будут крутить музыку, которую я люблю, и все само собой пройдет.
Но какое-то нехорошее предчувствие затаилось внутри меня и четко давало понять, что дело совсем не в переутомлении. Странная и страшная, но одновременно захватывающая и интересная мысль посетила меня – а что, если это не совсем сны, а что-то вроде фильмов о чьей-то реальной жизни. То есть, возможно, эти люди действительно переживали все это – и бомбардировки Лондона, и прогулки по пляжам Калифорнии, – а я просто каким-то образом попадал на волну их памяти? Как радиоприемник или рация иногда выхватывают куски каких-то передач или разговоров.