На восходе луны
Шрифт:
Страданий? Да, страданий! Ведь ни на день, ни на миг не забывал ту юную дурочку, перевернувшую его душу! Не забывал ни ее наивных глаз, ни ее восхищенного возгласа 'Андрюша!', ни своей коварной подлости. Ведь пошел к ней лишь для того, чтобы доказать себе: нету у него нынче повода для страданий, нету! Маринка стала такая же, как и все окружающие бабы, циничная и легкодоступная. Впрочем, она и раньше была легкодоступной, а вот циничной не стала даже со временем.
Шел для того, чтобы понять, что давным-давно разлюбил, что давным-давно равнодушен к Маринкиным чарам. А убедился в обратном. Оказывается, он до сих пор в буквальном смысле слова сходит с ума от того, как она произносит его имя. И теперь еще, спустя бесконечно долгих четыре года, совершенно
Нет-нет, с такими экспериментами нужно заканчивать, все это может очень плачевно для него закончиться. Ну к чему, скажите, хорошему его могут привести столь возвышенные чувства и мысли? Только к тем же детским насмешкам. Ведь он счастлив рядом с Маринкой, как клинический дурак в последней стадии идиотизма! И только еще больший дурак может этого не заметить.
А разве настоящий мужчина может демонстрировать слабость и зависимость от кого бы то ни было? И какой же он после этого настоящий мужчина?! Нет, нет… Он все еще дико боялся насмешливых взглядов: 'Слабак, слюнтяй, подкаблучник!' Детский страх все еще сидел в нем. Он не отдавал себе в этом отчета, он просто упорно твердил себе, что любовь — это стыдно, любовь — яд, от нее нужно бежать, как от чумы. И по-прежнему верил, что на любви ничего нельзя построить: любовь — разрушительница мира.
Когда придет время жениться, он, как и запланировал, женится на Любе. Только она станет ему хорошей женой. И только ей он сможет стать хорошим мужем, ведь он не испытывает к ней ровным счетом никаких чувств, и именно это, по его твердым убеждениям, подтверждало правильность гипотезы. Только с ней он сможет иметь ровные супружеские отношения, только с ней он сможет воспитать будущих детей в нормальной обстановке: в обстановке дружбы и доверия, а никак не ревности и подозрительности, которые непременно должны сопровождать всех влюбленных. А поэтому — прости, Маринка, ты самая замечательная женщина на свете, но ты до сих пор, несмотря на все старания, все та же наивная девочка из их общего прошлого. А остаться с той замечательной девочкой Андрей никак не может себе позволить.
'Прости, Маринка, прости. Но я никогда больше не приду в этот дом'.
Глава 14
Его прощание больно обожгло. За что?! Почему?! Ведь все было так замечательно. За что, Андрюша?! Было нестерпимо больно и обидно, но Марина не плакала. О, она к своим двадцати годам была уже хорошо закалена жизнью и несправедливостью. Нет, она была хорошо закалена Андрюшей.
Марина свернулась калачиком, укрылась пледом и лежала так целый день. Забыты были лекции, забыта была подготовка к сессии. Андрюша снова предал ее. 'Позвоню'. Как же, позвонит он! Разве что еще через четыре года. Да и то вряд ли. А если позвонит? Вряд ли, но если все-таки он позвонит? Неважно даже, сейчас или еще через четыре года. Что она тогда сделает, как отреагирует? Сделает вид, что ничего не было, не было этого убийственного прощания: 'Я больше не приду в этот дом'? В очередной раз простит? Ну зачем, зачем же он ее ожидал около университета, если заранее знал, что это опять всего лишь разовое свидание? Зачем несколько часов, как мальчишка, торчал в парадном, проверяя, ждет ли Марина на самом деле гостя или это была всего лишь отговорка? И зачем, зачем она снова, как четыре года назад, бросилась в его объятия?! Зачем?!!
Новый год Марина встречала одна. Родители все еще не вернулись из Парижа, Антон все еще нежился под ласковым южным солнышком. Правда, Лариска настойчиво звала подругу в гости, но сама она шла туда не одна, а с Вовчиком Клименторовичем. Как уж там у них произошло, но они снова были вместе. Если бы не Вовчик, может, Марина и приняла
Всю новогоднюю ночь Марина ждала, что, быть может, сдержит Андрюша обещание и таки позвонит, хотя бы поздравит ее с Новым Годом. А потом, услышав ее голос, не сможет не приехать. И тогда… Кто знает, что может быть тогда? Быть может, тогда он сможет, наконец, выбросить из головы все глупости, которые мешают им быть вместе. Ведь Марина чувствовала: она ему явно небезразлична, но никак не могла понять дальнейших действий Андрея. Если люди нравятся друг другу, что они обычно делают? Как минимум встречаются, стараются проводить больше времени вместе. Вот ведь и Антон такой же, как все. Марина давно знала, что нравится ему, и когда, наконец, позволила за собой ухаживать, Антон от нее никуда не убежал, не испугался неизвестно чего. Разве что в Таиланд. Ну так ведь это он не от нее сбежал, он просто устроил себе рождественские каникулы, ведь и Марине предлагал поехать вместе с ним.
Тогда что же происходит с Андрюшей? Почему он не такой, как все? Вообще-то Марина не могла похвастать, что хорошо знает мужчин. Какой там, она знает-то всего двоих — Антона и Андрюшу, но какие они разные! Антон такой надежный и открытый, но почему-то ее к нему практически и не тянет — так, вынужденно согласилась на некоторые отношения, сугубо от многолетнего одиночества. Андрюша же, за которым она готова была броситься в огонь и в воду, бежит от нее, как от прокаженной. Господи, как же все это сложно…
Антон вернулся аккурат к православному Рождеству. И был вроде таким же внимательным, как и прежде, даже привез ей подарки из далекого Таиланда. Так, скорее, не подарки даже, а безделушки, сувениры, но ведь привез, то есть он помнил о ней все это время. Однако эти приятные мелочи совершенно не обрадовали Марину. Как и само возвращение Антона. Она и раньше относилась к нему с прохладцей, теперь же ей еще труднее было демонстрировать радость при встрече с ним. И Антон почему-то словно и не заметил некоторого отчуждения. Даже и сам был несколько более прохладен, чем обычно. И Марину это, как ни странно, вполне устроило…
Странно? Ничуть. Все объяснялось очень просто, даже прозаично. С некоторых пор по утрам Марина стала чувствовать легкую тошноту и головокружение. До встреч ли с Антоном ей было?
— Марина, ну что опять? — недовольно спросил Антон. — Ну ты же знаешь, как я этого не люблю! Я же не насильник какой — не хочешь, так и скажи!
Конечно, Марина не хотела. Разве она вообще когда-нибудь хотела его? Никогда. Она всегда хотела только одного мужчину, но по нелепому стечению обстоятельств ее желания категорически не могли быть воплощены в жизнь. Марина чуть отстранилась от Антона, набрала в грудь побольше воздуха:
— Хочу, не хочу… Не в этом дело…
— А в чем же тогда? Для меня, например, это более чем важно — я не люблю спать с неживыми женщинами.
— Я, Антон, живая. Да только не совсем…
— Приболела, что ли? Так бы и сказала. А выглядишь вполне здоровой.
Марина усмехнулась:
— Я не больна, Антоша, не волнуйся. Хотя и абсолютно здоровой тоже вроде как не являюсь. Мне кажется, я беременна.
Антон посмотрел на нее с неприкрытым ужасом и промолчал. Молчала и Марина, только смотрела на него с легкой усмешкой. Она не была удивлена его реакцией. Больше того, она и усмехалась именно своей правоте. Да, она как раз такой реакции от него и ожидала. Причем не опасалась, а даже хотела. Странно, ей бы ожидать от него радости и предложения руки и сердца по столь многозначительному поводу, а она ждала именно отставки. Только на сей раз, ради разнообразия, инициатором отставки следовало бы стать ей самой.