На восток
Шрифт:
— Тебе понадобится и то, и другое, если хочешь здесь жить, — усмехнулся я.
Кэт устремила на меня пристальный взгляд, пытаясь понять, серьёзен ли я.
— Так ты мне читаешь лекцию о том, как опасно жить в Бруклине? — прищурившись, спросила Кэт.
— Нет, но так я, по крайней мере, буду знать, что у тебя есть чем защититься. — Я взял электрошокер. — Знаю, это не глок[4], но хотя бы что-то.
Кэт усмехнулась.
— Что-то мне подсказывает, что ты не захочешь стоять перед этой штуковиной, насмехаясь надо мной и зная, что я могу ею
— Вероятно, не захочу. Итак, ты собираешься пригласить меня к себе? — спросил я, подвинув ногу так, чтобы моё бедро касалось её ноги. Кэт напряглась, но ногу не убрала.
— Нет. — Она подскочила, когда у меня в кармане начал вибрировать телефон. — Какого чёрта…
Я улыбнулся, доставая гаджет.
— Это всего лишь мобильник. Но я рад, что ты так переживаешь. — Я хотел сбросить вызов, но передумал, когда увидел номер звонившего. — Минутку, мне нужно ответить, — произнёс я, встал и вышел на улицу.
— Могу я поговорить с Люком Харрингтоном? — спросил мужской голос на другом конце провода.
— Да, это я.
— Здравствуйте, меня зовут Гил Ментен. Я помощник мистера Куччо, генерального директора «Куччо Рекордс».
Я застыл. «Куччо Рекордс» — одна из старейших и самых престижных компаний в музыкальном бизнесе.
— Да?
— Мистер Куччо приносит свои извинения. Он впечатлён вашей демозаписью, но в настоящее время мы ищем немного другие таланты…
Я заставил своё тело оставаться неподвижным, чтобы женщина, наблюдавшая за мной через окно ресторана, не увидела, как мои плечи опустились от разочарования в то время, как Гил одаривал меня сомнительными комплиментами, которые по большому счёту ничего не значили. Под конец он просто извинился и попрощался. Кэт следила за мной, когда я возвращался за столик. Пока мы обедали, я был очень тихим.
— С тобой всё в порядке? — в итоге решилась спросить она.
Я коротко кивнул. Гордость — та ещё помеха честности. Ведь быть отвергнутым звукозаписывающей компанией — это одно, но увидеть жалость на лице Кэт — совершенно другое.
5
КЭТ
Я шла по направлению к станции метро, переживая из-за того, что мне сказали в институте.
Парень в узких джинсах и фетровой шляпе опёрся локтями о мой рабочий стол и спросил:
— Ну, и какая у тебя история?
Я огляделась вокруг, чтобы убедиться, что он обращается ко мне.
— Моя история?
Он указал на моё тело.
— Вот это всё, — пояснил он. — Ты напоминаешь одного из тех наркоманов в средней школе, что играют в сокс на лужайке.
Только когда я откинулась назад, чтобы выслушать оскорбления в свой адрес, он продолжил:
— Это ретро. Добавь шотландку[5], и ты полностью вольёшься в начало девяностых.
Я всё ещё не могла понять смысл его слов, поэтому просто закрыла рот и, пожав плечами, попыталась сделать вид, что я слишком крута, чтобы меня волновали его слова.
Я думала о произошедшем всю дорогу домой. За две станции до своей остановки, я наконец решила, что он сделал мне сомнительный комплимент, и вышла. Остановившись посреди тротуара, я уставилась на своё отражение в витрине. Старые кеды, потёртые на швах мешковатые джинсы, безразмерная толстовка — я всегда носила подобную одежду, и мне в ней было комфортно. Мой внешний вид говорил о том, что мне на всё плевать. Тем не менее, голос в моей голове говорил о том, что я — ходячая реклама своих навыков как дизайнера. Но сможет ли кто-нибудь воспринимать меня всерьёз в мире высокой моды, если я одеваюсь как наркоман десять лет назад?
«Нет, тупица, они подумают, что ты одна из помешанных бездомных, которая случайно забрела в один из самых престижных институтов моды в стране».
Мимо меня целенаправленно шли люди, и по их одежде можно было рассказать об их статусе: туристы в удобной обуви и футболках, профессионалы в накрахмаленных рубашках и сшитых на заказ костюмах, модницы на высоких каблуках и в красивых платьях. У всех них была одна общая черта — они соответствовали своему статусу. Возможно, пришло время мне сделать то же самое.
Два часа спустя с пакетами в руках я направлялась домой, предварительно совершив набег на свой сберегательный счёт. А головная боль и урчащий живот напоминали мне, почему я не люблю магазины.
В трёх кварталах от меня раздавались сирены. Через улицу я увидела поворачивающую за угол пожарную машину, которая ехала в сторону ресторана. И тогда наконец я увидела это: чёрный столб дыма, поднимающийся от здания вдалеке.
Я ускорила шаг, ощущая, как чувство страха поползло вниз по горлу и спустилось в желудок. Я перебежала дорогу, до сих пор отказываясь верить своим глазам. Остановившись несколькими домами ниже, я заметила пламя, выглядывающее из нижних окон здания из жёлтого кирпича.
Люди стояли вдоль заполненной дымом улицы, наблюдая, как пожарные пытаются бороться с огнём.
— Кэтрин, ты тут!
Я повернулась и увидела миссис Чен, владелицу ресторана, направлявшуюся ко мне вместе с мужем. Я открыла рот, пытаясь что-нибудь сказать, но не смогла издать ни звука.
— Мы переживали, что ты можешь быть внутри, — проговорила она.
Вид чёрной сажи на её лице и шее вывел меня из транса.
— Что случилось?
— Пожар начался на кухне и вышел из-под контроля.
Я не могла оторвать глаз от окна второго этажа, где дым уже начал вываливаться на улицу через разбитые стёкла.
— Когда начался пожар? — пытаясь держать голос под контролем, спросила я.
Мистер Чен взглянул на часы.
— Огонь пытаются потушить уже примерно полтора часа.
— Кто-нибудь пострадал?
— Нет, все успели выйти.
До меня постепенно стало доходить происходящее, и я почувствовала, как мой желудок начинает сжиматься. Моя одежда, альбомы, почти всё, что я привезла в Нью-Йорк, скорее всего, сгорело.