На вулканах
Шрифт:
Наши индонезийские собеседники в конечном счете согласились, что имеет смысл действовать иначе: вместо того чтобы содержать у кратеров "привратников", следует подготовить группу квалифицированных специалистов, которые будут обследовать вулкан при малейших подозрительных признаках. Что касается уснувших вулканов, то присматривать за ними должны не сотрудники обсерваторий, а автоматически действующие приборы.
Особую озабоченность вызывал у меня Иджен. Не потому, что мы заметили какие-то признаки пробуждения, нет, все было спокойно. Но озеро серной и соляной кислоты лежит в кратере над эруптивными трещинами; в случае извержения в этой зоне магма может вскипятить адскую смесь, и насыщенный кислотами пар поднимется над округой. Трудно даже вообразить последствия подобной катастрофы...
Возможно, есть смысл начать откачивать озеро и использовать кислоты для промышленных целей, тем более что источник практически неисчерпаем: дождевая вода в муссонный период будет каждый год заливаться в кратер, превращаясь в кислоту. Вулканы при определенных обстоятельствах могут и должны приносить пользу.
Это относится не только к таким редкостям, как Кава-Иджен, но в куда большей степени к использованию геотермальной энергии. Идея выработки электроэнергии с помощью природного пара была реализована уже давно. В Тоскании, в Лардерелло, с 40-х годов действует геотермальная электростанция. Затем такую же станцию я видел в Вайракее на Новой Зеландии. Оказавшись вскоре после этого на Новой Каледонии, я предложил провести там экспериментальную разведку горячих подземных вод. Они могли бы открыть широкие перспективы для производства на месте никеля - Новая Каледония располагает богатейшими залежами никелевых руд.
Идея была похоронена. По всей видимости, она противоречила интересам могущественных кругов, в том числе транснациональных корпораций. Поэтому все осталось по-прежнему. Никелевую руду возили на переработку в Японию, за тысячи миль.
Я уже перестал удивляться нерациональности решений, продиктованных корыстными интересами самого разного толка. Могу вспомнить по этому поводу "околовулканический" эпизод, окончательно избавивший меня от иллюзий.
В 1972 г. французское правительство командировало меня на Коморские острова, тогда еще не обретшие независимости, где население было напугано извержением Карталы. Облетев вулкан на вертолете, а затем поднявшись к кратеру, я с легким сердцем успокоил губернатора и общественность. Моя миссия закончилась, можно было улетать.
Тем временем я, признаюсь, не без удивления узнал о том, что на острове строится второй аэродром, способный принимать крупнейшие авиалайнеры. Удивлен я был потому, что на Гранд-Коморе уже был отличный аэродром, на который садились достаточно большие реактивные машины. На острове же не наблюдалось бурной хозяйственной деятельности: он давал немного ванили, немного сырья для производства духов и кокосовые орехи. Туризм был развит в весьма скромных масштабах. Зачем понадобилось сажать Боинги-747 на крохотном островке и тратить ради этого 10 млрд. франков? Загадка.
Подробности этой затеи я узнал от занятых на строительстве инженеров, столкнувшихся с проблемой, связанной с вулканологией. Почва, которую они разравнивали, была сложена из лав, излившихся из двух стоящих на острове крупных вулканов. Инженеры установили, что под землей находятся многочисленные весьма обширные полости - некоторые объемом свыше 100 м3. Естественно, прежде чем начать сажать самолеты на будущую полосу, эти каверны надлежало засыпать.
Не составляло труда определить, что полости представляли собой "лавовые туннели". Это весьма частое явление в базальтовых покровах, встречающееся во всех частях света. Но здесь их оказалось особенно много. Туннели по нескольку метров в диаметре тянулись на сотни метров. Выходные отверстия их отчетливо видны с моря: достаточно было прокатиться на лодке вдоль обрыва, тянувшегося в 200 м от строящейся взлетной полосы.
В отчете о командировке представленном в министерство, я изложил мнение вулканолога о будущем аэродроме: дорогостоящую бетонную полосу, проложенную между двумя действующими вулканами, неминуемо зальет лавовый поток после первого же извержения. Вскоре специалисты отдела аэродромного обслуживания управления гражданской авиации пригласили меня обсудить эти выводы.
Разговор вышел коротким. Я повторил более подробно свои соображения, добавив, что аэродром вряд ли успеет окупиться до того, как его серьезно повредит вулкан. У меня спросили, какой объем лавы может вылиться на полосу. Несколько удивившись, я стал вспоминать размеры застывших потоков на Гранд-Коморе и привел примерную цифру... Двое сотрудников, быстро пробежав пальцами по клавишам калькуляторов, ответили, что очистка обойдется во столько-то килофранков - вполне приемлемый дополнительный расход. Вывод? "Ваши опасения, милостивый государь, не обоснованны". Пришлось добавить, что повреждения могут затронуть не только бетонную полосу, но и диспетчерскую башню; что под аэродромом могут открыться эруптивные трещины, откуда выльется как минимум в двадцать раз больше лавы, чем я назвал; что может возникнуть паразитический конус, который погребет все - как это случится буквально несколько месяцев спустя на исландском острове Хеймзе, где треть города окажется засыпана шлаком; что близость вулкана Карталы высотой 2650 м, окутанного большую часть года туманом, представляет немалую опасность для самолетов. Все было напрасно! Вскоре я узнал из надежного источника, что аэродром представлял собой подарок Парижа коморскому шейху, с помощью которого рассчитывали достичь политических выгод. Так что спорить было бесполезно.
Вас интересует, чем кончилось дело? Через несколько месяцев аэродром был закончен и именно с него еще через несколько месяцев взлетел самолет, на котором шейх бежал за границу от гнева народа... Это пример того, как невнимание к вулканологии оборачивается серьезными политическими просчетами.
Эребус
Мечте навстречу
Эребус... Впервые это причудливое имя я встретил еще в детстве. Лет в двенадцать-четырнадцать, сейчас уже не помню точно, мне попалась книга о необыкновенном путешествии Джеймса Кларка Росса в Антарктику. Под командованием у него было два парусника, "Эребус" и "Террор". "Террор" не нуждался в переводе, это было и так понятно - страх, ужас. А Эребус оказался английской, вернее латинской, формой имени Эреба - олицетворения мрака в греческой мифологии; будучи сыном Хаоса, он вместе с Ночью породил День.
Оба названия поразили мое воображение - не только смыслом, но, думаю, и звучанием. В них крылось нечто загадочное и роковое; я окончательно утвердился в этом, узнав, что по возвращении из отважного антарктического плавания оба корабля двинулись в Арктику и бесследно сгинули в ледяном лабиринте Северо-Западного прохода.
Затем я прочел Эдгара По и вместе с Артуром Гордоном Пимом прорвался сквозь ледяные поля в свободное ото льдов море, где невероятной силы течения подхватывают вас и несут к сказочному полюсу. Это было то самое море, которое Джеймс Росс обнаружил четыре года спустя после того, как писатель измыслил его в своем воображении...
С раннего возраста я грезил полярными льдами и мечтал, когда вырасту, отправиться на полюс. С жадностью я накидывался на каждую новую книгу об Арктике и Антарктике. Одной из первых были записки Джеймса Росса, за ними последовали захватывающие рассказы о плаваниях Уэдделла, Биско, Кука, Нансена, Скотта, Пири, Амундсена, Шеклтона... Прошло детство, потом отрочество. Я не стал полярником. Не в моем характере сожалеть о несбывшихся мечтах, тем более что профессия, которую я избрал в конце концов, доставляла мне не меньше радостей, чем сулило воображение.
Я успел уже забыть о "Эребусе" моего детства, как вдруг в одной научной статье натолкнулся на упоминание о вулкане Эребус. Там говорилось, что его лава имеет уникальный состав - такой же, какой и породы, слагающие горы Кения (так называемые кениты), только в расплавленном состоянии. Эребус, единственный на Земле действующий вулкан, питаемый подобной магмой, являл собой геологическую причуду, и эта интригующая тайна сама по себе воспламенила давние мечты!
Антарктида вновь сделалась притягательной целью. Пусть время географических открытий миновало - что с того? Ледовый континент оставался широким полем для научных исследований и во второй половине нашего века. Меня всегда увлекала экспедиционная работа, в которой добывание крупиц нового сопряжено с испытанием в экстремальных условиях физической стойкости человека, его выдержки и воли. Употребляя вошедшее в моду слово "экспедиция", я не имею в виду псевдонаучные путешествия, получившие сейчас такое распространение благодаря развитию современных средств транспорта, доступности фото- и киноаппаратуры и стремлению людей вырваться подальше от шума городского, из плена бытовых удобств. "Воля покоряет вершины", - любил повторять Маммери, один из отважных альпинистов-первопроходцев прошлого века. Этот девиз в свое время я старательно вывел на обложке своей школьной тетрадки (обложки тогда делали из грубой холстины).