На высотах твоих
Шрифт:
Уоррендер перевел взгляд с Маргарет на Джеймса Хаудена.
— Иногда у меня создается впечатление, что вашему супругу не нравятся мои упражнения в латыни.
— Не обращайте внимания, — попросила Маргарет. — По-моему, они очень забавны.
На губах министра по делам иммиграции мелькнула едва заметная усмешка.
— В таком случае, извольте: vectatio, interque, et mu-tata regio vigorem dant.
— Насчет vigorem я что-то припоминаю, а остальное все что значит, Харви? — вмешался Стюарт Коустон.
— Это из Сенеки [39] . Звучит примерно
— Я и без странствований достаточно бодр, — сухо заявил Джеймс Хауден. Эпизод вызвал у него раздражение, и, твердо взяв Маргарет под руку, он двинулся к послу США, который, приподняв шляпу, пошел им навстречу. Остальные провожающие, словно интуитивно, остались на своих местах.
— Энгри, вот неожиданная радость! — приветствовал посла Хауден.
39
Луций Анней Сенека (ок. 4 г. до н.э. — 65 г. н.э.) — римский политический деятель, философ и писатель.
— Напротив, премьер-министр, это большая для меня честь, — посол поклонился Маргарет.
Филипп Энгроув, седовласый карьерный дипломат, у которого были друзья во множестве стран мира, умел привнести в протокольные любезности очень личные нотки, а порой за этим, возможно, крылись действительно искренние чувства. “Мы слишком склонны принимать вежливость всего лишь за обязательную маску”, — подумалось Хаудену. Он заметил, что сегодня посол сутулился больше обычного.
Маргарет тоже обратила на это внимание.
— Надеюсь, это не ваш артрит опять разыгрался, мистер Энгроув?
— Боюсь, что именно так, — ответил он ей с горестной усмешкой. — Канадская зима, конечно, прелестна, миссис Хауден, но иногда становится просто наказанием для нас, страдальцев.
— Ради Бога, не хвалите вы нашу зиму, даже из вежливости! — воскликнула Маргарет. — Мы с мужем родились здесь, но так и не можем к ней привыкнуть.
— Надеюсь, вы преувеличиваете, миссис Хауден, — произнес посол с задумчивым выражением. — Я часто прихожу к выводу, что канадцы за многое должны благодарить свой климат: за упорство и твердость характера, под которыми таится большая теплота.
— Ну, если так, то вот вам еще одно объяснение, почему у нас столь много общего, — Джеймс Хауден протянул послу руку. — Как я понимаю, вы присоединитесь к нам в Вашингтоне?
Посол кивнул в подтверждение:
— Мой рейс через несколько минут после вашего, — и, задержав ладонь премьер-министра в своей, пожелал:
— Счастливого пути, сэр, и возвращения с честью.
Когда Джеймс и Маргарет направились к самолету, их окружили журналисты. Здесь было около дюжины парламентских репортеров из газет и информационных телевизионных агентств, а также весьма важного вида телевизионный комментатор в сопровождении съемочной группы. Брайан Ричардсон торопливо занял позицию, откуда его мог слышать и видеть Хауден, и премьер-министр отметил его маневр благодарной улыбкой и дружелюбным кивком. Они уже обсудили, как Хаудену вести себя с прессой, и пришли к решению, что основное официальное заявление — хотя и не раскрывающее главных вопросов, которых коснутся переговоры, — будет сделано по прибытии в Вашингтон. В то же время Хауден понимал,
Первый вопрос последовал от телевизионного комментатора.
— Ходят слухи, мистер премьер-министр, что в ходе нынешней поездки вы, кроме просто торговых переговоров, займетесь еще кое-чем.
— Да, это правда, — серьезно подтвердил Хауден. — Если выкроим время, перекинемся с президентом в мячик.
Ответ вызвал взрыв смеха. Он взял правильный тон, проявив добродушие и не одергивая интервьюера.
— Но помимо занятий спортом, сэр, — телевизионщик деланно улыбнулся, продемонстрировав два полумесяца безукоризненно белых зубов, — не поговаривали разве о принятии важнейших военных решений?
Так, утечка информации все-таки произошла, хотя и явно самого общего характера. Ничего удивительного, подумал Хауден, где-то он однажды слышал, что секрет, ставший известным двоим, перестает быть секретом. Как бы то ни было, то, что сейчас случилось, должно послужить напоминанием, что жизненно важную информацию все равно долго не утаишь, и после Вашингтона ему придется действовать очень быстро, если он хочет держать под своим контролем обнародование всех главных новостей.
Теперь он отвечал, с большой осторожностью выбирая слова, поскольку помнил, что его станут цитировать.
— Естественно, тема нашей совместной обороны будет обсуждаться в Вашингтоне, как и всегда в таких случаях, наряду с другими вопросами, представляющими взаимный интерес. Что же касается решений, то любое решение будет, безусловно, приниматься в Оттаве с ведома парламента и, если понадобится, с его одобрения. Среди собравшихся раздались аплодисменты.
— Не могли бы вы сказать, мистер Хауден, — продолжал комментатор, — будет ли обсуждаться недавний инцидент с подводной лодкой, и если да, то какова будет позиция Канады?
— Я абсолютно уверен, что мы будем обсуждать этот вопрос, — серьезно ответил Хауден. — Естественно, мы разделяем глубокую озабоченность Соединенных Штатов в связи с трагической гибелью “Дифайэнта” и ее экипажа. Ничего более в данный момент сказать вам не могу.
— В таком случае, сэр… — начал было телевизионщик, но тут его нетерпеливо оборвал другой репортер:
— Слушай, приятель, не возражаешь, если еще кто-нибудь задаст вопрос? Кроме телевидения, пока еще есть и газеты.
Его поддержал одобрительный ропот среди других журналистов, и Джеймс Хауден мысленно усмехнулся. Он заметил, как комментатор вспыхнул и сердито кивнул съемочной группе. Эти кадры, догадался премьер-министр, впоследствии, конечно, вырежут.
Поставивший на место телевизионщика репортер, средних лет журналист по имени Джордж Хаскинс, представлявший виннипегскую “Фри пресс”, не терял времени:
— Мистер премьер-министр, я бы хотел задать вопрос не насчет Вашингтона, а по поводу позиции правительства в отношении этого человека без гражданства.
Джеймс Хауден сдвинул брови. Несколько озадаченно переспросил:
— Что-то не совсем вас понял, Джордж.
— Я говорю об этом Анри Дювале, сэр, о том самом парне в Ванкувере, которого не впускает министерство по делам иммиграции. Не скажете ли нам, почему правительство заняло такую позицию?