На взлёт!
Шрифт:
– Хорошо, что ты пришел! Мы собрались здесь, чтобы разделить радость Двуцвета, его триумф. Присаживайся.
И он указал на кресла, поставленные так, чтобы сидящим было хорошо видно зеркало в посеребренной раме, что висело меж двух старинных картин.
– А где сам Двуцвет? – спросил Аквамарин, опускаясь в кресло и обводя взглядом темнокожую, с пронзительным взглядом Агат, илва Изумруда в буром балахоне, статную Сапфир, перекинувшую на грудь толстые светлые косы.
– Двуцвет в Халфате, – пояснил Алмаз. – Он там добивается, чтобы царевну Айджан отдали за принца Джордана. И сегодня мы услышим, как правитель Халфата произнесет
– А нам это надо? – не выдержав, перебил его Аквамарин.
– Во-первых, надо, – укоризненно ответил Алмаз. – Нельзя допустить к власти принцессу Эннию, она может причинить чародеям много неприятностей.
– Сука, – с ненавистью выдохнула Сапфир.
Джанни-Аквамарин не понял, какое отношение имела царевна Айджан к принцессе Эннии, но переспрашивать не стал.
– Во-вторых, – с той же мягкой укоризной продолжал Алмаз, – мы не горстка одиночек. Мы – Ожерелье. Мы радуемся свершением друзей и огорчаемся их неудачам. Двуцвет хочет показать результат своего хитроумия, своей предусмотрительности. Мы станем свидетелями его торжества. Жаль, что с нами сейчас нет Рубина. Но я уверен, что у себя в Порт-о-Ранго он тоже глядит в волшебное зеркало.
Сапфир презрительно хмыкнула.
Аквамарин опустил глаза, чтобы скрыть насмешку. Он ни в полушку не ценил дружбу чародеев.
Илв Изумруд прощебетал (и в щебете слышны были ворчливые нотки):
– Если мы друзья, почему мне до сих пор не помогли найти полосатого урода?
– Ищем, – коротко ответил Алмаз.
– Какого полосатого урода? – заинтересовалась Сапфир.
– Илвы высоко ценят чистую наследственность, – объяснил Алмаз. – У каждого шерсть должна быть однотонной. Тех, у кого полосы и пятна, убивают, чтобы они не передали свой порок детям. Если я правильно понял, из леса Форенуар бежал, спасая жизнь, полосатый илв. За ним был пущен убийца – некая магическая сущность, суть которой ведома лишь шаманам. Изумруд хотел бы заполучить полосатого беглеца, приманить на него «тень-убийцу» и выяснить что это за сущность такая.
– Я дал ниточку, которая ведет к полосатому! – продолжал обижаться Изумруд. – Змеи нашептали мне, что о нем знает какой-то Бенц!
– Бенц? – вскинула курчавую голову Агат. – Тлолкалойо называл мне имя! Мой бог пророчил, что на всех тропах, по которым будет идти Ожерелье, путь нам преградит Бенц!
Сапфир прекратила играть концом косы и явно хотела задать еще вопрос. Но тут зеркало неярко вспыхнуло – и на нем появилось лицо Двуцвета.
Все прекратили разговор и с уважительным интересом принялись следить за тем, как в серебряной раме менялось изображение. Только что оттуда весело подмигнул Двуцвет – и вот уже мелькают нарядные халфатийцы, ухоженные цветочные клумбы, сверкающий прозрачный водоем и деревянный помост возле него.
Алмаз, который знал кое-что о планах Двуцвета, рассказал магам об обряде явления зеркала и о пророчествах, которые правитель произнесет в дивном сне.
– И эти пророчества сбываются? – усомнилась Агат. – Пророчит только бог!
– Да, это мошенничество, – кивнул Алмаз. – Когда старуха вводит правителя в волшебный сон, она тихо велит ему слушать ее шепот и громко повторять то, что она прошепчет... О, глядите – правитель.
На помост поднялся пожилой, но крепкий мужчина с длинной ухоженной бородой. Голову его венчал жесткий парчовый колпак. Жесткий взгляд и грубые, резкие черты лица говорили о властности. Не обращая внимания на взревевшую
Вслед за ним на помост поднялась тощая, прямая, как жердь, старуха в алом одеянии. В руках у нее была бронзовая шкатулка. Женщина открыла шкатулку и показала всем небольшое зеркало на золотой цепочке. Толпа вновь взвыла.
– Мудрая Фатха готова узнать истину! – закричали глашатаи.
Старуха уселась на подушку рядом с правителем – теперь зрители видели только ее спину. Поставив шкатулку рядом с собой, она принялась раскачивать зеркало перед лицом правителя.
Волнение толпы передалось даже магам в Семибашенном замке. В напряжении смотрели они, как расслабились черты лица правителя, как отвисла его челюсть. Он продолжал сидеть, но закрыл глаза.
Фатха достала из рукава свиток и, не оборачиваясь к толпе, громко произнесла:
– Виновен ли Джефер, сын Умма, племянник правителя, в злоумышлении против царственного дяди – или на него возведен поклеп?
Не открывая глаз, правитель громко и четко произнес:
– Джефер, сын Умма, виновен в злоумышлении и должен быть предан казни через отсечение головы мечом.
Глашатаи заорали, слово в слово повторяя произнесенную фразу.
Когда толпа успокоилась, Фатха пронзительно прочла второй вопрос:
– Какова будет судьба Айджан, возлюбленной дочери правителя, достигшей возраста невесты?
Правитель ответил так же отчетливо:
– Царевна Айджан станет высокой наградой. Первый советник Валхан, сын Румата, породнится с правителем, дав благородную Айджан в жены своему сыну Оммуну.
Глашатаи принялись орать в толпу решение судьбы, а маги в креслах озадаченно переглянулись.
– Разве Айджан – не та, которую Двуцвет хотел сосватать за Джордана? – спросил Аквамарин.
Никто не успел ему ответить: в зеркале сменилось изображение. Вместо помоста с восседающими на нем правителем и старухой в раме появилось лицо Рубина, их собрата по Ожерелью, известного в Порт-о-Ранго как эдон Манвел ду Венчуэрра.
– Вы видели то же, что видел я? – в веселом возбуждении заговорил он. – Видели, как обляпался наш прозорливый и предусмотрительный?
– Увы! – Алмаз безуспешно пытался изобразить огорчение, но глаза его блестели насмешкой. – Боюсь, друг мой, ты прав. В чем-то наш Двуцвет потерял свою обычную расчетливость и осторожность.
3
Посмотришь, одни – простецы и глупцы,
Другие – обманщики и хитрецы.
(Абу-ль-Ала Аль- Маарри )
Едва не рыча от ярости, Двуцвет опустил руку с зеркальцем, которым он незаметно, из-за плеча стоявшего перед ним халфатийца, пускал солнечный зайчик на помост. Теперь уже незачем было стараться, чтобы маги из Ожерелья увидели происходящее. Задуманный триумф обернулся позором.
Надо было прервать показ зрелища уже в тот миг, когда на помост вместо Ухтии поднялась эта костлявая кляча Фатха. Но в груди ошеломленного мага жила надежда: а вдруг Ухтия, которая почему-то не смогла принять участие в обряде, договорилась с товаркой, что та скажет нужную фразу! Может быть, они поделили меж собой деньги! Двуцвет отсыпал столько золота, что хватило бы на весь Дом Зеркала...