На южном фронте без перемен
Шрифт:
Я перешел к верхней неподвижной угловой шкале и разметил ее.
— Теперь подгоняем нижнюю подвижную шкалу. Напротив основного направления на ней пишем ноль, влево минус один, минус два и так далее; вправо — плюс один, плюс два… Понятно? Это мы будем снимать довороты.
Мурад смотрел как зачарованный.
— Теперь переводим нонеус на опорный угол… Закрепляем его… Теперь поворачиваем линейку, чтобы нонеус встал напротив основного направления… Все прибор настроен!
— Ну а дальше как?
— А теперь просто. По координатам наносим цель, ставим вот это перекрестие на нее, теперь поворачиваем линейку к ОП… Опля! Вот теперь с линейки снимает дальность цели топографическую, а по белой угловой шкале — доворот… Доворот — в угломер, дальность — в прицел!
— А если наблюдаем цель с НП? — Мурад заметно оживился, видно было, что многое всплывает у него в памяти.
— Тоже ничего страшного. Вот с НП по линейке и наблюдаемому углу цели определяем ее место нахождения. Все — зафиксировали… А теперь опять переводим линейку на ОП. Вот тебе и дальность, вот тебе и доворот. Рассчитывай установки для стрельбы.
Я эффектно откинулся от стола.
— Блин, — протянул Садыков. — И ты все это помнишь!?
— Нет, — признался я. (Хотя признание в некоторых слабостях зачастую только подчеркивает твои достоинства). — Тут вот, на линейке дальности еще можно построить шкалу поправок на условия стрельбы — на метереологические и баллистические. А вот как ее строить — я не помню.
— А зачем она нужна? — опять вмешался Изамалиев.
— Ну, как зачем? Вот погодные условия — ветер, влажность, дождь, снег, температура. Это же все влияет на полет снаряда, тем более — мины. А баллистические — это износ канала ствола, кажется.
Я помолчал, но потом счел нужным добавить:
— Это все нужно для точной стрельбы по заранее разведанным целям. Чтобы, по идее, сразу попасть в цель с первого выстрела. А подвижные цели, типа чеховских бандформирований, на это не возьмешь. Ну если только по разведанной базе удар нанести, да и только… А так… Так, главное разрыв засечь с НП. Дальше все можно откорректировать по волшебной формуле.
Не давая труда задать мне очередной вопрос, который явно повис в воздухе, я нарисовал формулу карандашом на ПУО.
— Понимаешь, Мурад, с НП разрыв видят под другим углом, и даже под другой дальностью, чем с ОП. А данные дает именно НП, то есть ты — как командир взвода управления. Так вот, чтобы твои данные перевести в поправки для стрельбы с ОП, их надо сначала пересчитать.
В канцелярию зашел сержант — контрактник Мага, посмотрел на нас, послушал, о чем мы говорим, и молча ушел. Мы с Мурадом даже не обратили на него никакого внимания.
— Дельта дальности — это поправка в угломер. Альфа — это отклонение разрыва от цели, которое видно с твоего НП. Почему стоит «минус»? Потому что если отклонение левее, то есть с минусом, то доворот ты должен сделать в противоположную сторону, то есть вправо — значит, получится уже плюс. А если отклонение правее, то, соответственно, доворот левее, то есть минус. Коэффициент удаления — это отношение дальности до цели с НП к дальности до цели с ОП. А шаг угломера ШУ — это деление ПС на одну сотую дальности до цели с ОП. Поэтому он всегда рассчитывается на сто метров.
— А ПС — это что?
— Это угол между НП, целью и ОП. Вот он, — я начертил указанный угол на ПУО. — Вот и все. Перед стрельбой считаешь все эти данные, а потом — в зависимости от данных разрыва — считаешь по этой формуле поправки. Эта поправка — в угломер. А отклонение по дальности — поправку в прицел — берешь из таблиц стрельбы: по заряду и первоначальной дальности… Ничего сложного… Да, про правило левой и правой руки забыл… Короче. Знак перед ШУ зависит от этого правила. Если ОП по отношению к цели находиться слева от НП, (я начертил на ПУО маленькую схемку), то берем левую руку, а если наоборот — то правую… Теперь смотри. Предположим, ОП справа от НП. Тогда если недолет, то мы кулак разжимаем, а если перелет — то ладонь сжимаем в кулак. Если большой палец смотрит налево, то знак будет «минус», а если большой палец смотрит вправо — то «плюс».
Ну вот, вроде бы все объяснил. И даже самому себе больше чем Садыкову, и уж тем более — Изамалиеву.
— Ну а если стреляешь прямой или полупрямой наводкой, то вообще ничего не нужно. И доворот, и поправку в прицел можно вносить безо всяких корректировок. И даже без дальномера.
— Это как? — как-то вяло спросил Мурад. Очевидно, что он уже устал от потока информации и слушал меня по инерции. Да и вообще мне пора было закругляться.
— Это по наблюдению знаков разрывов — НЗР. Смотришь, перелет. Значит, уменьшаешь прицел на двести метров. Недолет… Ага! Тогда сто метров вперед. Ну а потом пятьдесят назад. Если надо — еще двадцать пять вперед. Ну и поправки на отклонение, конечно, вводишь. Короче, добиваешься «вилки», и все — считай, что цель поражена…
Может быть, я и еще что-нибудь вспомнил, и рассказал, но тут в канцелярию заглянул дневальный с тумбочки:
— Звонил старший лейтенант Шевцов — приказал строиться на плацу.
Глава 3
Я дожидался батарею снаружи. Погода была пасмурная, теплая, и порхал легкий — легкий снежок. Такая зимняя погода, в отличие солнечной и морозной, мне нравилась всегда — сколько себя помню.
В казарме раздался грозный рык Садыкова, и послышался звук затрещины. Первым из казармы вылетел рядовой Серый — местный наркоман — доходяга.
Вообще-то, сначала я думал, что это кликуха. Ну, как, например, Белый — если фамилия Белов, или волосы светлые. А Серый — это чаще всего от имени Сергей. У нас в школе, скажем, почти всех Сергеев звали Серыми. Ну не Сережами же их называть, в самом-то деле?
Однако, заглянув в штатку, я с удивлением обнаружил, что Серый — это все-таки именно фамилия. И вскоре она прославилась. Если этот солдат и раньше передвигался по части как лагерный доходяга, то после того, как он попал в госпиталь и обожрался там украденных таблеток, вообще стал похож на тень.
Как он вскрыл сейф с медикаментами, я не знаю. Но вот то, что Серого вместо лечения просто отправили на губу — это факт. Если честно, я думал, что он склеит ласты. Как говорили очевидцы, его постоянно рвало, и он периодически терял сознание.
Однако через трое суток он оклемался, попросил попить, поесть, и вообще стал приобретать человеческий облик.
Мне же досталась сомнительная честь вести эти облеванное чудо обратно в часть. Переход происходил пешком по городским улицам. Прохожие с большим удивлением рассматривали нашу компанию. Ну и что я должен был делать? Отводить глаза? А ведь пришлось понервничать. Не объяснять же каждому встречному и поперечному, что почем.