На южном фронте без перемен
Шрифт:
Я допил последнюю таблетку левомецитина. Она почти никак не подействовала. Все, что я мог, это переждать ночь, а утром пойти искать медиков. Мне было все равно, что они со мной сделают. Я изнемог в борьбе с болью, и согласен был на что угодно — даже на полевую операцию.
А ночью выпал снег, и подморозило.
Утром все кругом стало белым-бело, только деревья и кусты чернели на фоне снега. Я поел черных сухарей, запил разбавленным чаем… И тут же пожалел об этом.
Ну, все! С меня хватит. Я вылез из кабины, и пошел вдоль колонны, выглядывая медиков. Любых, каких угодно. По дороге мне попалась машина связи. Я заглянул туда. Мне повезло: там, в одиночестве, сидел Юра Венгр — начальник связи нашего дивизиона. Да я его еще раньше по второму батальону знал — он и там связью командовал.
— Юра! — взмолился я. — Подскажи мне, пожалуйста, где мне медиков найти? Я — все!
— А что с тобой? — спросил меня старлей.
— Да третий день уже понос такой, что дрищу дальше, чем вижу. Это что-то серьезное. Я уже весь свой левомецитин сожрал, а он не помогает!
— Ну, еще машин пять — шесть пройди. Там увидишь машину с кунгом. Там есть медики.
Я пожал ему руку, и отправился дальше.
Действительно, через пять машин оказалась нужная, дверь в ней была распахнута настежь. Я зашел так, чтобы увидеть снаружи, что там есть, в этой машине. Да, там были аптечки. И не одна. Похоже, так оно и есть — медики.
Я поднялся в кунг, и постучал кулаком в дверцу. Старший лейтенант медицинской службы поднял голову от книги и посмотрел на меня. Он был из местных, из дагов.
— Что тебе? — спросил он.
Я рассказал ему все, что происходило со мной за последние дни. Старлей выслушал меня, не перебивая, но то, что он сказал мне потом, прозвучало для меня, как погребальный колокол.
— Могу дать левомецитин, — предложил мне он. — Все, что в моих силах.
Я сел на лавку, вздохнул, и ответил на предложение:
— Ну, хорошо, давайте это. Раз ничего другого больше нет.
Он оказался щедр — дал мне двадцать таблеток. Я поблагодарил медика, и отправился обратно. Не пройдя и ста метров, я вытащил сразу две штуки и отправил их в рот. Он наполнился мерзкой горечью. Я запил его из фляжки — всем, что там еще оставалось.
Я шел, и от ходьбы мне становилось будто даже и легче. «Что же, идти теперь куда глаза глядят»? — подумал я. — «Или ходить вдоль колонны туда и обратно»? Я хмыкнул.
Внезапно мне пришла в голову идея купить автомобиль. Сначала она показалась мне дикой, и я изумился собственным мыслям. О чем я думаю здесь? В этой глуши, посреди снега, грязи и холода? С больным животом, голодный, терзаемый вшами? Об автомобиле?! О новом автомобиле?!
Еще неизвестно, как закончится для меня эта война; как закончится, и когда. И чем. Я настолько уверен в своем будущем?
Я остановился, и хрипло рассмеялся. Смех мгновенно отозвался в кишечнике, и я сцепил зубы, сжал ягодицы, и застонал, пережидая сильный позыв. Наверное, с минуту я стоял столбом. Потом, когда все утихло, медленно — медленно распрямился, и пошел дальше. Однако мысль об автомобиле меня не оставляла.
— Да, — сказал я вслух. — Куплю права, а потом куплю машину. И буду дома кататься на машине. Чем я хуже других? Поленый собирается купить машину, Шевцов каждый года меняет одну «убитую» тачку на другую… Даже Вася планирует купить машину. Чем я хуже? Я обязательно ее куплю!
Найданов разобрал ЗиПы к «Василькам», и что-то заставлял сделать командиров расчетов. Они упорно увиливали, там было шумно, горячо. Встрял прапорщик, толпились мои бойцы, громко ржал сержант Ослин, ласково называемый не Ослом, а Осликом, но я прошел мимо. Меня захватила мысль о личном автомобиле. И пока я об этом думал, мой измученный кишечник молчал.
Я забрался в кабину, и принялся подсчитывать, сколько денег я получу, если вернусь обратно в Темир-Хан-Шуру целым и невредимым. Денежное довольствие за все те месяцы, что я здесь и боевые. Я складывал их и так, и этак, но все получалось, что на новую машину мне нужно было воевать в горах как минимум до самого января следующего года. И то не факт. Если я пробуду в Чечне до августа, когда меня по любому должны демобилизовать, то всех денег хватит только на весьма подержанную машину. Но это с учетом того, что я на машину спущу абсолютно все полученное. Понятно, что это не реально. Чтобы получить заработанное, (читай — завоеванное), надо еще отвоевать это у начфина. И даже будь наш новый начфин Бута милейшим человеком, все равно придется с ним поделиться. Хотя бы по тому, что ему тоже нужно кому-то отстегивать.
«Ладно! Все ясно», — подумал я, — «новая машина мне не светит — это совершенно точно. Поэтому выбирать будем между «Жигулями», «Москвичом» и «Волгой».
Вариант с «пирожком», на котором ездил наш местный батюшка, меня совершенно не устраивал. Там всего два места, сзади никакого обзора, и зачем мне такой огромный багажник? Картошку, что ли, возить? В «Запорожец» я бы не сел под страхом смерти. «Пять минут позора, и я на даче» меня совсем не устраивало.
— Это вовсе неравнозначно «Пять минут позора, и полгода безделья» — как сказал после осенней проверки командир четвертой роты Башмаков, — громко высказал я сам себе.
Вообще, в последнее время я стал ловить себя на том, что говорю вслух. Это было опасно: меня могли услышать те, кому мои мысли вообще не предназначались.
Не так уж много знал я о легковых автомобилях — у меня даже прав не было. Мне изначально не повезло с этим.
В школе нам обещали подготовку на водителей категории «С». Но школа была новая, производственный корпус не был даже до конца достроен. А так как в этот момент я учился в десятом, выпускном, классе, то руководство школы не нашло ничего лучшего, как организовать нам вместо учебно-автомобильного процесса производственно-строительную практику в виде достройки этого самого производственного корпуса.
Чем только я не занимался! И таскал доски, и пилил, и прибивал, и размешивал цемент, и носил кирпичи…
Правда, несколько занятий по автотранспорту у нас все-таки было. Но так, бессистемно: отрывочные знания об устройстве автомобиля, кое-что из ПДД, об особенностях управления грузовиками… Сесть за руль нам так и не дали.
Понятно, что с такой «подготовкой» вопрос о сдаче экзаменов в ГАИ даже не становился. Следующий за нами класс уже сдавал на права. А мы — нет.
В институте технику мы изучали подробно — но сельскохозяйственную. Понятно, что к легковому транспорту отношение это имеет довольно отдаленное. А учиться на курсах при институте я не смог — не было ни времени, ни, если честно, денег. Ведь подготовка на категорию «В» была, увы, платной.
После окончания института я уже почти записался на курсы. Занятия должны были начаться в сентябре… Ну и все. В июле меня и взяли. В армию. Так что с правами я пролетел. Обидно.
Сидеть в кабине и размышлять о том, в чем я плохо разбираюсь, мне надоело. Я осторожно вылез на дорогу, (живот промолчал), и отправился искать Игоря. Уж он-то в машинах толк знал. У него, судя по рассказам, машин было много. И знаете, я ему верил.
Мне пришлось осторожно обойти бойцов и Найданова. Но они не обратили на меня ни малейшего внимания, так как были заняты выяснением чрезвычайно важной вещи — кто именно виноват в том, что лоток, который подает мины в канал ствола, заклинил. Шумели все, но особенно выделялся голос Джимми Хендрикса. Еще бы — ведь это был именно его миномет!