На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)
Шрифт:
На рассвете 7 августа за два дня до начала военных действий корреспондент фронтовой газеты капитан Марков выехал на виллисе из Читы в Монголию, где уже развертывались для наступления части 17-й армии. Он давно полюбил эту дружественную нам страну с ее бескрайними степями и приземистыми ковыльными сопками, ее трудолюбивым народом, мужественными цириками, и был доволен тем, что в предстоящих боях ему придется писать о боевом содружестве советских и монгольских воинов, скрепленном кровью в совместных боях на Халхин-Голе.
Юркий виллис катился по гладкой дороге. Вся поклажа — трехдневный сухой паек, оружие, боевой комплект патронов
Все было подчинено главной цели. Передовые отряды не тратили времени на возню с мелкими вражескими частями, рвались вперед и в первые же сутки прошли около семидесяти километров, выйдя к озеру Табун-Нур. Стремительный темп наступления крайне затруднял работу корреспондента. Чтобы написать о взятии какого-нибудь населенного пункта, надо было двигаться с передовыми отрядами, а чтобы передать материал в редакцию — мчаться за десятки километров в тыл, на узел связи, по местности, где еще действовали рассеянные японские отряды.
Тяжек был путь через Чахарскую пустыню. На термометре — сорок восемь градусов. В горячем воздухе тучи непроглядной пыли. Зноем дышали раскаленные барханы. А суточная норма воды на бойца — двести граммов, на лошадь — пять литров. Валились с ног кони, кипела вода в радиаторах машин.
На четвертый день войны капитан Марков возвращался из передового отряда на узел связи, чтобы передать в редакцию очередную корреспонденцию. По пути заскочил к командующему армией генералу Данилову. Командарм едва узнал его. Вид у корреспондента был утомленный, лицо обожжено знойным солнцем, пересохшие губы потрескались от жары и сочились кровью, выгоревшая, белесая гимнастерка покрылась солеными пятнами.
— Я только что от Лазарева, из восемьсот пятьдесят первого полка, — торопливо доложил он, вытирая рукой обильный пот. — У них очень тяжелое положение: попали в сыпучие барханы, кончилась вода и горючее. Лошади вышли из строя. Все имущество, орудия и боеприпасы люди тянут на себе. Помогите им!
В палатке было душно, как в натопленной бане. Командарм налил из фляги в эмалированную кружку воды, протянул ее корреспонденту и, опустив глаза, задумался. Он знал о трудностях, которые испытывает авангардный полк дивизии Лазарева. Вода там кончилась еще два дня назад. Участились тепловые удары. Встали машины, попадали лошади. Бой с пустыней идет упорный. Бойцы прошли за сутки более сорока километров. Но бывает же предел человеческим возможностям. Конечно же нужна срочная помощь.
— Я направил Лазареву из своего резерва машины с горючим и цистерны с водой, — сказал командарм, развертывая карту. — Получены разведданные: разбитые японские части рвутся на юг, чтобы пробиться через Чифын в Центральный Китай. Монгольская кавалерия и броневики идут им наперерез. Надо помочь цирикам. Я приказал Лазареву не позднее семнадцатого числа взять Чифын и перерезать железную дорогу.
Узнав от командарма о предстоящих боях за Чифын, Марков заторопился, чтобы не опоздать к важному событию. Он сдал на узел связи корреспонденцию, сменил истлевшие в горячих песках сапоги и вместе с Молчановым-Сибирским, которого встретил здесь, помчался в передовой отряд.
В повести «Моя военная пора» Георгий Марков рассказывает, как по дороге в дивизию в русле пересохшей речушки они наскочили на вражескую засаду. Эпизод этот описан довольно скупо. Сообщается лишь о том, что обстановка сложилась настолько опасная, что корреспонденты, не надеясь остаться в живых, простились друг с другом. И только в конце повести из письма генерала Лазарева мы узнаем о том, что там была серьезная стычка с противником и Марков заменил в бою смертельно раненного командира.
Что же произошло в русле пересохшей речушки?
Опасность нагрянула внезапно. Японский отряд оказался довольно многочисленным, а у нас лишь горстка бойцов охраны да полевой госпиталь. Надо было уберечь раненых и спасти бензовозы с горючим, за которыми постоянно «охотились» японские смертники. Молчанов-Сибирский кинулся в госпиталь, чтобы поднять на оборону всех врачей, санитаров и раненых, способных держать оружие, а Марков пополз к стоявшим в стороне бензовозам — тем самым бензовозам, которые выделил командарм из своего резерва. Оказавшись здесь старшим по званию (командир взвода был смертельно ранен), он принял на себя командование, загнал бензовозы под крутой берег речушки в мертвое пространство, расставил по местам автоматчиков, выдвинул к переезду пулеметы. Начался неравный бой. Самураи, обозленные военными неудачами, лезли напролом. Но как ни трудно было бойцам охраны, они продержались до подхода зенитной батареи. Драгоценные бензовозы были спасены!
— Я этого случая не забуду до конца жизни, — взволнованно рассказывал потом Лазарев. — Представьте себе такую картину: командарм приказывает к исходу семнадцатого августа взять Чифын — перерезать железную дорогу. А у меня все машины стоят в барханах без горючего. Но приказ есть приказ! И вдруг — счастье! Как с небес, подкатывает колонна бензовозов. Помкомвзвода докладывает: спасти их помог знакомый мне писатель Марков. Заменил командира, возглавил охрану. Разве такое забудешь!
О мужественном поступке корреспондента фронтовой газеты командир дивизии докладывал командарму, звонил в политотдел, писал в редакцию фронтовой газеты — хлопотал, настаивал, чтобы Маркова наградили орденом Красного Знамени.
Дивизия Лазарева взяла Чифын точно в срок —17 августа, Марков и Молчанов-Сибирский вошли в город вместе со штурмовой группой 851-го полка и тут же, по горячим следам, принялись писать корреспонденции о героях боев. Под вечер они добрались до узла связи, а оттуда отправились в редакцию армейской газеты «Героическая красноармейская», которая, перевалив через горный хребет Иньшань, остановилась на ночлег в долине реки Боэр-кэхэ.
В ночь разыгралась непогода. Все небо покрыли тучи, засверкали молнии, заурчал гром. Землю окутала такая плотная темнота, что не видно было шагавшего рядом человека. Журналисты двое суток не смыкали глаз и, добравшись до редакции, мечтали только об одном — отоспаться.
Но их желанию не суждено было осуществиться. В полночь, когда все уже спали, часовой — молодой боен Савостин — во время вспышки молнии увидел на поляне у палаток множество загадочных бугорков, похожих на валуны или клубки перекати-поля. Он сумел разглядеть, что это за бугорки, и дал длинную очередь из автомата.
— В ружье! — скомандовал редактор газеты подполковник Юдин, выскочив из палатки.
Журналисты заняли круговую оборону, стали отбиваться от наседавших японцев. В блеске молний хорошо были видны их цепи. Утром выяснилось: к редакции подбирался вышедший из гор японский отряд. В полночь самураи вырезали до единого человека расположенный поблизости медсанбат и выискивали новую добычу. Бдительный часовой предотвратил беду.