На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)
Шрифт:
В тот памятный день редакционный радист принял по радио ошеломившее всех известие: Япония капитулировала! Закончилась вторая мировая война. Наступил долгожданный мир во всем мире!
Вспыхнул митинг, а вслед за ним на поляне начался стихийный банкет. Журналисты выпили за победу, за героев Хингана, а потом Марков предложил тост за Колю Савостина, за счастливое будущее недавно призванного солдата, который помог им всем дожить до Победы. (Теперь он известный поэт).
Вместе с радостью пришла и печальная весть. В последний день войны погиб наш друг и товарищ военный журналист Павел Бесов. Погиб, как солдат, верный воинскому долгу. В его планшетке лежал пакет с краткой надписью: «Доставить срочно в редакцию!». Марков тяжело переживал смерть боевого товарища и, как это
Чтобы унять и заглушить в себе острую боль, Марков заторопился в редакцию, которая была к тому времени уже в Чанчуне. Хотелось поскорее закончить повесть о забайкальских орлах, которые, преодолев безводную пустыню и Большой Хинган, разгромили Квантунскую армию! Пусть эта повесть станет памятью о тех, кто подобно Павлу Бесову отдал жизнь за нашу победу на Востоке!
Сначала он пробовал улететь самолетом, но попал в аварию. Пришлось ехать поездом. Медленно, чуть не две недели, тащился поезд, пробираясь через станции, забитые эшелонами. Но некогда было считать дни, замечать, когда они сменяются ночами. Надо писать повесть о боях и походах. Писал днем и ночью, на вагонной полке, на пухлой полевой сумке, на руле редакционного виллиса.
В день приезда Маркова в Чанчунь в редакции случилось ЧП.
Поэт Иннокентий Луговской задержал в городе японского полковника, который, прикрывшись плащом, хотел избежать плена и под видом коммерсанта улизнуть в Токио. Луговской стал допрашивать пленного и, выйдя из себя, допустил грубость.
— Вот чудак — ругаться вздумал в ста шагах от штаба фронта, — досадовал начальник отдела пропаганды майор Губенко. — Мы с Елагиным ходили к коменданту, хотели выручить его. Да где там…
Марков, хорошо знавший земляка-иркутянина Луговского, сказал:
— Все ясно — отказали тормоза. — И, сделав небольшую паузу, продолжал: — Вы знаете, ведь у него личные счеты с японцами. Он коренной забайкалец, из Турги. Отец у него в гражданскую командовал партизанским отрядом. Японцы в двадцатом году расстреляли его на глазах у Кеши.
Губенко удивленно заморгал глазами, резко встал со стула:
— Так это же в корне меняет дело.
Майор кивнул Елагину, и они направились в комендатуру.
— Я тоже с вами пойду, — поспешил за ними Марков, на ходу надевая фуражку.
Через час они привели Кешу из комендатуры. Елагин начал упрекать его за невыдержанность. Кеша мрачно отмалчивался, потом сказал с забайкальским выговором:
— Ково же, паря, они шум-то подняли? Ведь я его не убил и не зарезал. А убить его, заразу, надо было. Столько в нем гонора — не подступись! Немолодой уже, очкастый. Я прикинул: он вполне мог побывать в наших забайкальских краях в гражданскую войну, ну и насел на него. «В Чите, — спрашиваю, — был? В Турге был?» А он, паразит, и разговаривать со мной не желает. Подай ему для беседы равного по званию. Зло меня взяло, даже в горле захрипело. «Ах, ты, — говорю, — холера проклятая. Мало тебе моего капитанского звания? Я выбью из тебя самурайскую спесь!» Самурай мой крепко струхнул, каяться начал, признался, что и в Чите был, и в Турге был. Жалко, допрос мой скоро закончился: ребята из комендатуры прибежали…
Потужив, что ему не дали до конца допросить японского полковника, Луговской начал сочинять объяснительную записку о случившемся происшествии.
— Кеша, объясни ты им все стихами, — посоветовал Марков и понес на машинку законченную в дороге повесть: ее надо было завтра положить на стол редактора.
В повести «Орлы над Хинганом» (вначале она называлась «Солдат пехоты») Георгий Марков не только рассказал о подвиге, который совершил советский солдат на Востоке в августе сорок пятого года, но и талантливо показал длительную, кропотливую и трудную подготовку к этому подвигу. Четыре долгих года батальон капитана Тихонова нес тяжелую, полную забот и тревог службу в даурских сопках. Бойцы день и ночь рыли котлованы, строили доты и дзоты, копали траншеи, учились ползать, стрелять. В борьбе с трудностями теряли товарищей. Но как пригодилась им «забайкальская академия», когда пробил их час! Высокая боевая выучка и психологическая подготовка помогли им в считанные дни взлететь орлами над хинганскими кручами, пройти по сыпучим чахарским барханам и одержать блистательную победу над сильным, хорошо обученным врагом.
Ценность повести состояла еще и в том, что написана она была по горячим следам войны, когда еще не успели рассеяться пыль трудных походов и пороховой дым жарких боев.
Редактор фронтовой газеты Михаил Фролович Мельянцев, обладавший редкой способностью оценить по достоинству хороший материал, поощрить корреспондента за оперативность, быстро прочел рукопись, дал ей «зеленую улицу» и представил корреспондента к внеочередному майорскому званию и награде. В наградном листе, в котором было учтено и ходатайство комдива Лазарева, говорилось: «Писатель Марков Г. М. во время боевых действий находился в 17-й армии, лично принимал участие в боях передовых отрядов и вместе с армией совершил трудный поход через монгольские степи и Хинганский хребет. За полуторамесячный срок своей командировки испытал на себе все трудности боевых действий в пустыне, увидел воинов в трудных боях и помимо работы над газетными корреспонденциями собрал богатый материал для большой повести „Солдат пехоты“ — о героическом подвиге советской пехоты на полях Маньчжурии. Первая часть этой повести уже закончена и сдана в печать.
За яркий, художественный показ героизма воинов нашего фронта капитан Марков Г. М., ранее награжденный медалью „За боевые заслуги“, достоин награждения орденом Отечественной войны II степени».
Повесть «Орлы над Хинганом» печаталась с продолжением на страницах фронтовой газеты «Суворовский натиск».
Много лет спустя бывший корреспондент фронтовой газеты писатель Георгий Марков получил телеграмму, которая взволновала его до глубины души. Ее прислал бывший командующий 17-й армией Алексей Ильич Данилов. «Сердечно поздравляю вас с Днем Победы и днем вашего семидесятилетия, желаю вам добра и крепкого солдатского здоровья. Знаю вас с военных лет как боевого энергичного корреспондента фронтовой газеты по моей армии. Вы делили с солдатами все тяготы труднейшего похода по безводной пустыне. Вы были хорошим бойцом, владели не только пером, но и автоматом. Помню ваш мужественный поступок, когда вы в трудную минуту заменили в бою смертельно раненного командира. Теперь у вас в руках другое оружие. Вы учите своими книгами любить Родину, драться за нее до последней капли крови. Успеха вам в этом благородном труде».
Следом за телеграммой явился к праздничному столу и сам командарм — небольшой, коренастый, с крупной седой головой.
— Привет однополчанам! — пробасил он и раскинул в стороны сильные ухватистые руки. Усаживаясь за стол, хитровато подмигнул юбиляру: — Платите, платите долг, милостивый государь. Помните, как я отпаивал вас в чахарских барханах?
В памяти мгновенно всплыл незабываемый август сорок пятого, задымленный Чифын, комдив Лазарев, берег пересохшей речушки…
— Лазареву тогда досталось больше всех, но он с честью вынес трудности, — заметил генерал. Потом добавил: — Великолепный комдив! Военная косточка! И требовательный, и в то же время душевный, сердечный. За те бензовозы, которые вы помогли ему спасти, готов был отдать вам свой орден. Каждый день звонил мне — хлопотал за вас. Я уж говорил ему: «Ты что меня бомбишь, Константин Аркадьевич? Война кончилась, а ты все бомбишь?..».
О многом переговорили ветераны Забайкальского фронта: вспомнили хоронорские метели-шурганы, выжженные солнцем даурские сопки, бескрайние монгольские степи и багровую от взрывов Халхин-Гол. Вспомнили тех, кто сквозь пыль и зной пробивался через сыпучие барханы Гоби к занесенному песками Долоннору, кто штурмовал неприступные кручи Большого Хингана, бросался под кинжальный огонь японских дотов, добывая великую победу на Востоке.
Потом речь зашла об укреплении деловых связей и тесных контактов совета ветеранов войны с писательскими организациями, военно-патриотическом воспитании молодежи.