На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке
Шрифт:
В довершение ко всему из Советской России бастующим мексиканским железнодорожникам поступило 25 тысяч песо от советских собратьев по профессии. Организовал эту помощь Пестковский, но расплачиваться «за вмешательство» пришлось Коллонтай. Отношение к ней правительственных кругов заметно ухудшилось. Участились нападки в прессе. Было несколько эпизодов, когда незнакомые люди пытались нагрубить ей, провоцировали скандал. Вполне возможно, что таким образом ей давали понять: вы в Мексике – нежелательная персона, пора убираться!
Климат высокогорья, на котором располагается Мехико, не самым лучшим образом сказывался на здоровье Коллонтай. «В нашем официальном доме нет отопления, – посетовала
На просьбу Коллонтай о прекращении командировки из-за ухудшения здоровья НКИД отреагировал быстро – согласием. В мае 1927 года Коллонтай оставила в дневнике такую запись: «Конец моей работы в Мексике. Надо бы радоваться, а я почти огорчена. Сейчас я уже втянулась в работу и привыкаю к климату и высоте. И работа становится интересней. Но перерешать нельзя».
За день до отъезда с Коллонтай произошёл курьёзный случай. На прощальном вечере сотрудники полпредства хором пели русские песни. Проходивший по улице полицейский патруль, услышав странные песнопения, принял их за религиозный обряд явно не католического богослужения, и поэтому, когда Коллонтай появилась в дверях, её арестовали за нарушение действовавшего тогда в Мексике запрета на проведение религиозных мероприятий. Разумеется, вскоре недоразумение было улажено [10] .
10
См.: Спенсер-Гроллова Даниэла. Время Эллы Вольф // Латинская Америка. 2001. № 10. С. 96.
Если «большевистские дипломаты» могли, по крайней мере, «заниматься пропагандой и исподволь готовить мексиканских коммунистов к захвату власти в стране», то мексиканским дипломатам в России заняться было нечем.
Первым посланником Мексики в Советской России стал Басилио Вадильо. Он вручил верительные грамоты председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину 19 ноября 1924 года. Вадильо был участником мексиканской революции 1910–1917 годов, обладал необходимым опытом и наблюдательностью, чтобы оценить политические тенденции в Советской России с точки зрения интересов Мексики. Одну из своих депеш в Мехико Вадильо так и озаглавил: «О большевистской опасности». В числе опасных агентов Коминтерна Вадильо назвал Бертрама Вольфа, мексиканского представителя на V конгрессе Коминтерна в Москве: «Я уверен, что Вольф является секретным агентом русского правительства и [кадровым] пропагандистом Интернационала». Информация о враждебности Коминтерна поступала практически из всех посольств и консульств Мексики.
Другой мексиканский посол – Хесус Силва Эрцог – оставил мемуары о пребывании в Москве. В них нет ни слова о конкретных делах, о попытках сдвинуть с мёртвой точки двусторонние отношения. Посол в деталях описал экскурсию в Ленинград, посещение Эрмитажа, Петропавловской крепости, Летнего дворца с Янтарной комнатой. Чуть позже вместе с семьёй он совершил «ознакомительную» поездку по России: на поезде – до Нижнего Новгорода, потом на пароходе по Волге, с посещением Казани, Самары, Саратова и Сталинграда. Затем доехал по железной дороге до Новороссийска и морем – в Сочи. Несколько дней курортного отдыха и затем – возвращение в Москву. В советской столице он чувствовал себя неуютно: «С первых дней Москва произвела на меня не совсем благоприятное впечатление: ужасный холод, люди, одетые в поношенную одежду, трудности с транспортом. Но особенно тяготили бесконечные очереди москвичей на улицах холодным утром или вечером, чтобы купить фунт хлеба. Признаюсь, что в силу моей мелкобуржуазности я привык к другому образу жизни».
Эрцогу повсюду мерещились агенты ГПУ: обслуживающий персонал в посольстве, попутчицы в поезде, экскурсоводы в Эрмитаже.
Туристические, по сути, функции Эрцога в Советском Союзе осложнились из-за событий в Мексике в мае 1929 года: казни в Дуранго мексиканских коммунистов. Пролетарскую солидарность никто не отменял: в Москве расправу с товарищами-однопартийцами резко осудили. По всему миру коммунисты, протестуя, били стёкла в мексиканских посольствах и консульствах.
По мнению очередного президента Мексики Эмилио Портеса Хиля, руководил действиями мексиканских и иностранных коммунистов Александр Макар, третий по счёту полпред СССР.
Александр Макар прибыл в Мексику в марте 1928 года и, по сложившейся «неофициальной» традиции, был тепло встречен мексиканцами. Со времени отъезда Александры Коллонтай прошло десять месяцев, за которые каких только версий не высказывалось в мексиканской прессе о причинах столь долгого отсутствия в стране советского представителя. Была ли манифестация в честь Макара стихийной, или к её проведению приложили руки активисты КПМ, можно только гадать, но несколько портретов Ленина и Сталина над толпой возвышалось. Верительные грамоты Александр Макар вручил президенту Кальесу 23 марта.
Через неделю полпред созвал пресс-конференцию для представителей мексиканской и зарубежной прессы. Встреча с журналистами прошла в новом здании полпредства на улице Элисео, 19, более просторном, чем прежнее на улице Рин. Особняк был настолько просторным, что по распоряжению Макара в нём оборудовали зал для показа кинофильмов. В принципе можно было договориться о покупке здания, однако существовал сдерживающий фактор – часто меняющийся «подход» мексиканского руководства к Советскому Союзу.
В подборе кандидатов на пресс-конференцию решающее слово принадлежало Хайкису, «старейшине полпредства» (слова Макара), который за годы работы в Мексике хорошо изучил, «quien es quien» в местной прессе. Около двух часов потребовалось полпреду, чтобы изложить свои тезисы и ответить на вопросы. Макар заявил, что постарается развеять ту клевету, которая распространяется недругами о Советском Союзе, пользуясь его удаленностью от Американского континента: «Трудящиеся Мексики имеют право знать правду о своих братьях по труду, знать, как они устроили свою жизнь, как управляют своими фабриками и заводами, как они эксплуатируют свои недра. И это будет не политическая пропаганда, а лишь правда. И если эта правда вызывает симпатии трудящихся всего мира, это только радует Советский Союз. В этом нет его вины». [11]
11
El Dem'ocrata mexicano (M'exico). 1928. 4.04.
На следующий день после выступления полпреда и его ответов на вопросы в газетных публикациях не появилось ни слова критики. Даже «Нью-Йорк таймс» воздержалась от резких выпадов. В газете «Реденсьон» из Гвадалахары Хайкис обнаружил строки, которые больше всего порадовали Макара: «Этим приёмом для журналистов советский посол начинает с нами сердечные и искренние отношения, порывая с протокольной холодностью, господствующей в жизни других дипломатов». Было также отмечено, что Макар превосходно владеет английским языком. «Ни одного чёрного шара! – с удовлетворением констатировал Макар. – Вот что значит правильный, то есть дружеский, подход к людям пера, точные формулировки, чтобы они были всем понятны, и в заключение – хорошо накрытый стол».