На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Ждите как стемнеет, — бросил он и скрылся в зарослях.
Охотничьим ножом Кочевник нарезал грубый чёрный хлеб и принялся за ветчину.
— Подстраховать, блин, — пробурчал он с набитым ртом. — Знает, что в этой "Кристальной слезе" его могут ждать…
— Точно знать он не может. Не идиот же он лезть в ловушку. Другое дело — предусматривать такой вариант.
— А вам не кажется, Пётр Викторович, что наш морской волк в Фалонте только ради велгонского торгпреда объявился?
— Кажется, Дима, ещё как кажется, — Краснов без удовольствия отхлебнул. Чай был невкусный и не сладкий, сахар в домике
— Во–во, и на меня он как–то быстро вышел, как будто только этого и ждал. В разговоре я не упоминал, что засёк его ещё в казино, но он каким–то образом это сообразил. Сослался на интерес к платине. Но если в этот раз в Фалонте он появился недавно, то как смог так быстро вас вычислить? Краснов отодвинул недопитый чай и прикурил.
— Вопросов много. Но Йенс до известной степени искренен с нами. Я чувствую. Почему он искренен — это другой вопрос. Ещё я чувствую, ему действительно нужна наша помощь, а для нас это как нельзя кстати.
— На охоту он неспроста помёлся. Кому, нахрен, нужна его охота? В доме запасы есть, несколько дней продержаться можно. Удивлюсь, если он с дичью припрётся, с кроликом каким–нибудь, которых как и крыс полно на этой планете… — Кочевник торопливо дожевал бутерброд, запивая поостывшим чаем. — Что ж, мы поможем ему, а он поможет нам. Все довольны. Жаль вот, Яремы с нами не будет.
— Хельгу до самого порта провели. Он нужней на "Аркадии". Кочевник согласно кивнул и встал.
— Пойду картошку чистить. Сашка припрётся голодный, сразу спать рухнет, если его не накормить.
"Ещё бы", — подумал Краснов, отодвинув так и не допитый чай. Сашка теперь был его глазами и ушами. С утра по городу мотался на своих двоих. А до него ещё двадцать ка–мэ по лесу, а потом обратно.
…Обнажённый по пояс Оракул плескался в старом рукомойнике громко фыркая, совершенно не замечая осенней прохлады. Освежившись и тщательно растёршись до красноты полотенцем, он заскочил в домик, где его уже ждал скромный незатейливый ужин. Глубокая глиняная миска с отварным картофелем в топлёном масле, хлеб из отборной сокарской ржи и вдоволь тонко нарезанной ветчины. От предложенной чарки он отказался, сославшись, что и так успел за день принять там и сям. За едой он без всяких предварительных вопросов сам начал рассказ о происходящем в городе.
Слушали внимательно, лишь иногда перебивая уточняющими вопросами. Один только Йенс ничего не спрашивал, занятый ощипыванием здоровенной буро–рябой лесной птицы, похожей на обыкновенную мутированную курицу.
В городе повсюду были расклеены листовки с фотороботами убийцы велгонского торгпреда с обещанием вознаграждения за любую достоверную информацию в десять тысяч даблеров. Их начали расклеивать ещё с утра, а ближе к вечеру стали появляться аналогичные листовки с фотографиями Краснова и Кометы, но вознаграждение обещалось поскромнее — всего по три тысячи. Кроме шумихи, поднятой газетчиками и телевизионщиками после убийства, в Фалонте осталось всё по–прежнему, разве что полицейских патрулей на улицах стало втрое больше.
Как и прочие коллеги по цеху, Оракул был озадачен редакцией на предмет свеженького, желательно эксклюзивного, как выразился замредактора, материала.
Цели своей Оракул добился, теперь никто не мог ему помешать в "осаде" (как это называлось на жаргоне местных газетчиков) заблаговременно примеченного сотрудника СМБ. Бесцеремонно подсев за его столик в кафе, Оракул сходу представился и предложил поделиться успехами в поимке опасных государственных преступников, по ходу выразив уверенность, что не сегодня–завтра они окажутся за решёткой. Такой примитивный подход вкупе с репортёрским напором, эмбэшника не покоробили и не вызвали даже раздражения. Сотрудник оказался неулыбчивым и угрюмым типом с тяжелым пронзительным взглядом. Без эмоций и без отрыва от поглощения обеда, он сообщил, что поделиться ему нечем, что ведётся следствие и далее набор стандартных отговорок. Но потом заметил, что имя Оракула как репортёра ему знакомо, что статьи его в целом всегда выдержаны в правильном духе и что такому репортёру негоже прозябать в мелковатой газетёнке. И предложил стать негласным рупором официальных позиций по текущим и будущим вопросам. А чтобы подбодрить правильного журналиста, сотрудник выдал дозированную информацию, которую можно напечатать хоть завтра же.
— И что он там тебе наплёл? — спросил Кочевник, окутавшись клубами сизо–белого дыма ароматизированной сигарилы из запасов Йенса.
— О! — Оракул поднял указательный палец, дожевал и сказал: — Что имя и все установочные данные убийцы известны и долго он на свободе не задержится. А также, что бегство из Фалонта преступной семейки Корф, им не поможет. Сокара имеет с другими странами соглашения о выдаче преступников, а значит и госпожа Корф очень скоро вернётся обратно, но уже в наручниках. А вот господин Корф напрасно так уверен, что сможет затеряться в других сокарских городах… Теперь вы понимаете?
Кочевник хмыкнул, а Йенс застыл, на несколько секунд забыв о птице, и обратился к Оракулу:
— Подожди, подожди с Корфами. В СМБ знают где Гюнтер?
— На, смотри, — Оракул вытащил из кармашка пиджака, висевшего за его спиной на перекошенной вешалке, сложенную вчетверо листовку с фотороботом убийцы. Протянул её в руку контрабандисту.
— Но это… — Йенс нахмурился, присмотрелся и так и этак, прочитал текст. — Это ерунда. Это не Гюнтер. Похож. Да, похож. Но не Гюнтер.
— Теперь ты понял, Йенс? — спросил Краснов.
— Да, теперь я понял. Этот сотрудник СМБ скормил Александру дезинформацию.
— Ясень день, деза, — Кочевник сбил пепел в пустую банку из–под тушенки. — Таких, как наш Сашка, сегодня было не мало.
— Язык же у тебя, Йенс… — Оракул отправил очередную порцию в рот и с набитым же ртом продолжил: — Дезу мне скормили… Твоего Гюнтера из норы выманивают.
— Не пиши меня в тугодумы, Александр, — отпарировал Йенс. — Мне, я думаю, простительно несовершенное владение русским. Посмотрел бы я на тебя у нас в Хаконе.