На закате (В объятиях заката)
Шрифт:
– Где я?
– В моем фургоне. А зовут меня Ма Лэнгстон. Это мои ребята тебя нашли. Напужались до смерти! – Ма хохотнула. – Люк уже всем про тебя раззвонил. Нас тут много, и все мы едем в Техас.
Не в силах переварить такое обилие новостей, больная сосредоточилась на бульоне. Приятное тепло, разливаясь в желудке, усиливало ощущение покоя и безопасности. Несколько недель она бежала, спасаясь от погони и не разбирая дороги, чаще всего ночевала под открытым небом, а питалась тем, что попадалось в лесу.
Сейчас
– Подкрепилась?
Девушка кивнула.
– А как тебя зовут? – осторожно поинтересовалась Ма.
– Лидия.
– Имя замечательное, но ведь к нему и фамилия полагается. Кто твои родители?
Девушка отвернулась. Перед глазами встало лицо матери, юное и прекрасное, каким она запомнила его с детства, – а не та изможденная женщина, которая умерла от горя и отчаяния.
– У меня никого нет.
Ма сочувственно погладила ее по руке и, помолчав из приличия, продолжила:
– Ты родила ребеночка, Лидия. Где же твой муж?
– Умер.
– Ах ты господи, какая жалость!
– Вовсе нет. Я рада, что он мертв.
Изумленная Ма решила не углубляться в эту тему, боясь растревожить больную.
– Что же ты делала одна в лесу? Куда шла?
Лидия небрежно пожала узкими плечиками:
– Никуда. Мне хотелось умереть.
– Вот еще выдумала! Такая красавица… С чего тебе умирать-то?
Растроганная до глубины души, Ма натянула на больную одеяло. Трагедия оставила неизгладимую печать на бледном изможденном личике девушки.
– Мы закопали твоего сыночка в лесу.
Лидия закрыла глаза. Значит, мальчик. Вчера в лесу она не бросила даже взгляда на своего ребенка.
– Если хочешь, мы немного задержимся, и ты сходишь на могилку, когда поправишься.
Лидия ожесточенно замотала головой:
– Не хочу!
Слезы снова покатились по ее щекам.
Ма похлопала ее по руке:
– Я-то знаю, как ты страдаешь. Я сама родила семерых да двоих схоронила. Для женщины нет ничего тяжелее…
«Есть, – подумала Лидия. – Есть кое-что и похуже».
– Тебе надо больше спать – похоже, ты простудилась, когда лежала в лесу на мокрой земле. А я рядышком посижу.
Заметив сочувствие Ма, Лидия не улыбнулась, однако взгляд ее смягчился.
– Спасибо.
– Поблагодаришь меня, когда выздоровеешь.
– Я не могу остаться с вами. Мне надо идти…
– Ты же сама сказала – идти тебе некуда. Так почему бы не поехать с нами в Техас?
Лидия хотела сказать, что не имеет права жить с порядочными людьми.
Его руки опять жадно шарили по ее телу. Она закричала, но он тут же закрыл ей рот противной липкой ладонью. Другая рука сорвала с нее сорочку и теперь больно сжимала грудь. Казалось, он получал удовольствие, причиняя ей страдания. Она впилась зубами в его ладонь и тут же получила жестокий удар по лицу. Даже в ушах зазвенело.
– Не вздумай кусаться, иначе все расскажу твоей драгоценной мамаше. Ты ведь не хочешь, чтобы она узнала, чем мы здесь занимаемся?
Разумеется, Лидия не хотела. Как она сама это выносила, снова позволяя ему вытворять с собой такое? Он уже оседлал ее и заставил раздвинуть ноги. Пальцы проникли внутрь, причиняя ей нестерпимую боль. Их сменил ненавистный отросток, заполнивший, казалось, все ее существо. Когда она вцепилась ногтями в его лицо, он только рассмеялся и попытался ее поцеловать.
– Не нравится? А ведь я могу еще грубей.
Она с силой оттолкнула его и заплакала:
– Пожалуйста, не надо. Уйди, прошу тебя…
– Успокойся, Лидия. Это только дурной сон.
Негромкий голос вырвал ее из пучины кошмара и вернул в мягкий уют фургона.
Разве можно жить после того, что сделал с ней Клэнси? Больше, чем надругательства, ее терзало то, что она зачала от него ребенка. Теперь ей нет места на этой земле…
Ма Лэнгстон явно придерживалась другого мнения. Прижав Лидию к своей необъятной груди, она начала успокаивать ее:
– Это же только сон. Ты недавно болела, вот тебя и мучают кошмары. Не бойся – пока ты с нами, с тобой ничего не случится.
Постепенно мучительный страх отступил. Клэнси мертв. Лидия сама видела, как из раны на его голове хлестала кровь, заливая уродливое лицо. Больше он до нее не дотронется.
Прерывисто вздохнув, она прижалась к груди своей утешительницы и вскоре уснула. Ма опустила девушку на комковатую подушку, казавшуюся Лидии царским ложем, поскольку последнее время она ночевала на сосновых иглах, в стоге сена, а то и просто привалившись к стволу дерева.
Несчастная погрузилась в спасительное забытье, а Ма сидела рядом, держа ее за руку.
* * *
На следующее утро Лидия проснулась от шума и толчков: фургон двинулся в путь. При каждом повороте гремели кастрюли и сковородки. Поскрипывала кожаная сбруя, а металлические крепления весело позвякивали. Ма правила лошадьми, подкрепляя громкие понукания ударами кнута. Почти таким же тоном она поддерживала оживленный разговор с одним из своих отпрысков. Ее болтовня была поучительной и назидательной.