На заре земли русской
Шрифт:
– Странное…
Напиток оставил непривычно горький привкус, да и запах у него был какой-то необычный: пахло не только виноградом, но и чем-то ещё, непонятным, терпким. Когда Октавий во второй раз поднял кубок, Всеслав не повторил его движения. Голова неожиданно закружилась, очертания горницы начали расплываться, князь почувствовал, что воздуха не хватает, дрожащей рукой рванул воротник, расстёгивая пуговку, другой рукой схватился за край стола. Пол вдруг резко ушёл из-под ног.
Димитрий, стоявший до этого в дверях, бросился к Всеславу, подхватил его под руки,
– Радим Евсеич, Злату позови! – попросил Димитрий, обратившись к тысяцкому Радиму, который ещё более-менее стоял на ногах.
– Кого позвать? – переспросил Радим, и без того туговатый на ухо, а тут ещё и выпивший изрядно.
– Злату, жену его! – повторил Димитрий. – Да скорей же!
Когда Радим, пошатываясь и придерживаясь за стену, вышел, Димитрий увидел, что на полу, где находились места квиритов, было разлито что-то тёмное. Вино... Юноша всё понял. Сразу вспомнилась и давешняя размолвка с Октавием. А ведь предупреждал князя, что зря он с гостем-то поссорился...
Радим с трудом поднялся на второй пол терема, отыскал девичью и постучался. Ему открыли почти сразу же; из-за двери выглянула босая, растрёпанная девчонка из прислуги.
– Чего?
– Княгиню позови, – хмуро велел Радим, чувствуя, как язык заплетается. Девчонка, уловив запах хмеля, чуть сморщила вздёрнутый нос и скрылась. Через минуту она вернулась.
– Княгиня спит.
– Разбуди!
Девчонка снова исчезла. Дождавшись, пока она уйдёт, Радим привалился плечом к стене: ноги подкашивались. Вскоре, набросив на плечи шаль и на ходу завязывая волосы лентой, Злата вышла к нему.
– Не гневись, что поднял тебя, – заметил тысяцкий, мельком взглянув на девушку. Она оправила шаль на плечах.
– Случилось что?
Радим начал издалека, пытаясь рассказывать так, чтобы Злата понимала произошедшее, но чем больше он говорил, тем сильнее она хмурилась. Из-за хмеля речь выходила бестолковой, путаной.
– Дело говори, Радим Евсеич!
– Спустись в главную горницу, с князем беда, Митька просил тебя позвать, – Радим решил быть краток.
– Боже мой, что такое? – ахнула девушка. Тысяцкий пожал плечами.
– А чёрт его знает, не видал я...
В сердцах Димитрий опрокинул кубок с вином, почти нетронутый; напиток пролился на стол. Радим и встревоженная Злата вскоре вернулись.
– Что случилось, Митя? – спросила девушка, опустившись на пол рядом с ним.
– За веру выпили, – буркнул Димитрий. – Квирит проклятый своё не стал пить, да я заметил поздно. А потом...
Не дослушав, Злата подошла к столу, подняла опрокинутый кубок, пристально рассмотрела его, понюхала и вновь обернулась к Димитрию. Лицо её было бледно.
– Ты зачем вино вылил? – шёпотом спросила она. – Как теперь противоядие искать?
– Противоядие? – испуганно переспросил Димитрий. Вроде бы всё было понятно, но не укладывалось у него в голове содеянное Октавием.
– Отравили его, – вздохнула Злата, вертя в руках опустевший серебряный кубок.
– Как?..
– Да если бы я знала!
Димитрий опустил голову. И снова он виноват...
***
Перед глазами стоял туман, в голове всё шумело, а в груди как будто шевелился какой-то огненный шар. Дышать было тяжело, и Всеслав, с трудом приподнявшись, закашлялся. Окружающие предметы немного расплывались, свеча дрожала и бросала неровную, трясущуюся тень на пол. За столом, уронив голову на руки, дремала Злата. Казалось, что она не спала несколько ночей.
– Злата… – тихонько позвал Всеслав, с трудом приподнявшись на локте. Голос показался каким-то хриплым, будто не своим. Девушка обернулась, смахнула растрепавшиеся волосы с лица. Она казалась очень бледной и уставшей.
– Господи… – прошептала она, прижав руку к губам. – Очнулся…
– Что… что случилось? – князь попытался восстановить в памяти предшествовавшие события, но ничего не получилось, он ничего не помнил.
– Четыре дня в беспамятстве пролежал, – девушка протянула руку, коснулась его лба прохладной ладонью. Её рука показалась ему холодной, как лёд, и он задержал её. – Мы так боялись… А жар у тебя не прошёл ещё...
– Погоди, – вдруг перебил её Полоцкий. – Сколько?!
– Четыре…
Голос Златы задрожал, но глаза её оставались сухими. Она не могла бы описать словами, что она пережила за четыре прошедших дня. Не отходила от него, почти не смыкала глаз, только иногда, когда становилось совсем уж невыносимо, засыпала прямо за столом.
– Димитрий извёлся весь, всё корит себя – не знал, тебя не предупредил, – продолжала девушка.
– О чём?
– Не помнишь ничего, – вздохнула она. – Вино было отравлено.
– Проклятье, – Всеслав прикрыл глаза.
Неожиданно дверь скрипнула, и неслышно вошёл Димитрий, такой же сонный, как и Злата.
– Я тут это… Услышал, что вы говорили…
– Ты там что, ночевал, что ли, под дверью?
Юноша слегка покраснел, опустил голову смущённо.
– Ну да. А вдруг чего…
– Дурачок, – усмехнулась девушка. – Ступай воды принеси и рушник чистый, коли уж помочь хочешь.
Виновато улыбнувшись, Димитрий вышел так же тихо, как и вошёл.
Возвращение
О тебе ли рассказал до времени
только звон оборванного стремени
Струн живая вязь – о тебе ли, князь,
О тебе ли, мой серебряный?
Мельница «Тристан»
Злата снова села на край постели, взяла руку князя, горячую, как огонь, в свою.
– Уехали они? – спросил он.
Девушка молча покачала головой. Тысяцкий Радим, протрезвевший к утру, не выпустил послов из города, а к дому, отведённому им, приставил стражу. Выходило, что чужеземцы оказались в безвыходном положении и уехать не могли.