На земле и на небе
Шрифт:
— Я иду по лужам, мне никто не нужен! — девичий голосок в динамике настойчиво напоминал о своей независимости.
И Катя как будто очнулась. Ей тоже никто не нужен! Она мысленно стряхнула с себя мерзкую, липкую пелену страха. Она молода и независима. Действительно, не зависима ни от кого. Никто и никогда теперь не сможет заставить ее раскрыть свое сердце, никто не проникнет в ее душу и не наследит там. Отныне и навсегда она закрыта. Для всех.
Катя передернула плечами, скидывая остатки скованности. Взмах ресницами — и она спокойно взглянула Дмитрию в лицо. Он смотрел на нее так ласково,
Она почувствовала, как предательски сжалось ее сердце, в то время как все ее существо просило, молило о нежности и ласке. И этот мужчина, она чувствовала это, мог поделиться с ней своим теплом и подарить ей радость наслаждения. Но ее разум был непреклонен, напоминая, что после праздника наступят будни и разочарование принесет боль, что радость будет мгновенной, а боль — долгой и сильной, что останется шрам, который будет кровоточить всю жизнь.
— Спасибо за дивный вечер, — стараясь казаться спокойной, сказала она и открыла дверцу машины.
Оказавшись на улице, она невольно поежилась от резкого, порывистого ветра. Ей было жаль расставаться с теплом и уютом машины, ей хотелось услышать слова, которые смогли бы переубедить ее. Ее решение не было окончательным. Ее сердце, душа, все ее существо рвалось к нему. Но страх все еще жил в ней, заставляя и делать, и говорить не то, что хотелось, а лишь то, что казалось необходимым. И сейчас ей нужно было время, чтобы разобраться в себе, в своих чувствах, понять себя. Она пошла к двери своего подъезда, но, не удержавшись, оглянулась и, несмотря на то что за темными стеклами машины никого не было видно, улыбнулась и помахала рукой, мысленно представляя себе, как наблюдает за ней Дмитрий, как сосредоточенное выражение его лица сменяется легкой улыбкой. Она открыла входную дверь и позвала детей. Машина, осветив двор лучами фар, развернулась, словно большое, неповоротливое животное, и скрылась за углом.
Ночью Катя никак не могла уснуть. Она лежала без сна, терзаемая яростным волнением своего вдруг проснувшегося желания. Видения из недавнего прошлого будоражили ее. Нагое загорелое тело с четким рельефом мышц — кровь прилила к щекам, томяще заныли губы. Остановившийся взгляд темных, почти черных глаз из-под густых бровей — в нем было что-то звериное, — ноющая тяжесть внизу живота заставила все ее тело застыть в напряжении. Катя рассердилась на саму себя и сдвинула ноги, но от этого ей не стало легче. Тогда она встала, прошла в ванную комнату и открыла кран. Мерный шум воды, стучащей по гладкой белой поверхности ванны, немного успокоил ее. Она погрузилась в воду. Ласковая, теплая вода сняла напряжение мышц. Катя лежала долго, пока не почувствовала, что вода стала слишком прохладной. Тело ее успокоилось, и навалилась усталость. Промокнув тело мягким махровым полотенцем, она юркнула под одеяло и мгновенно заснула.
В ту ночь она впервые увидела эротический сон. Когда-то в юности яркие ночные видения тоже приходили к ней, но наутро она не могла вспомнить ничего, что заставляло метаться ее во сне, вскрикивать и покрываться потом. На этот раз, когда проснулась, она помнила все подробности сна вплоть до самых мелких его деталей. Тяжесть и жар его тела, мускусный запах его напряженной плоти, яростные до боли ласки. И глубокие, горячечные толчки внутри нее. И ей было и стыдно, и радостно от того, что она смогла наконец освободить болезненную силу своего желания во сне. Она блаженно потянулась и скользящей походкой направилась на кухню.
Весь день приподнятое настроение не покидало ее, Шура сообщила, что Вячеславу стало лучше, и уже нет необходимости в каждодневном дежурстве, ему разрешили вставать, и сейчас он заново учится ходить, опираясь на костыли. На работе Кате предложили новый, выгодный заказ, а дочка порадовала, смастерив яркую аппликацию: оранжевое солнце разбросало лучи во все стороны и подмигивало разноцветной радуге.
Но, когда они вернулись с прогулки и подошли к своей квартире, Катино сердце упало при виде неплотно притворенной двери. Она осторожно открыла дверь — в комнате горел свет, а на софе сидела неизвестная ей женщина.
— Явились не запылились, — фамильярно приветствовала ее женщина и даже не поднялась с места. Катю неприятно поразил ее громкий, с хрипотцой голос. Да и вся фигура, оплывшая и бесформенная, не вызывала приятных чувств.
— Здрасте, — Ксюша, не раздеваясь, прошла в комнату, чтобы получше рассмотреть гостью. Ей тоже не понравились ни бородавка на ее подбородке, ни глазки-буравчики под блеклыми, белесыми бровями, ни наряд: грубая, болотного цвета, вытянутая кофта и заштопанные носки.
— Кто вы и что здесь делаете? И как вы сюда попали? — Катя растерянно остановилась в проеме двери.
— Хороша квартирантка, что и хозяйку в лицо не знает! — ухмыльнулась женщина.
Катя облегченно вздохнула, сняла с себя верхнюю одежду, помогла дочке раздеться. Надев домашние шлепанцы, она прошла в комнату и села напротив нежданной посетительницы.
— Вот что я тебе скажу, моя дорогая, — начала разговор женщина с бородавкой, — пора долги платить.
— Мы вам разве что-то должны? — удивилась Катерина. Она знала, что договор аренды заключала воинская часть и оплата тоже проходила через бухгалтерию воинской части.
— Вот уже с месяц как деньги не уплочены, — сказала гостья, — так что высвобождай помещение. Ты же нынче, как я узнала, разведенка, и мужик твой сбежал от тебя аж в другой город.
От этого известия кровь отхлынула от лица молодой женщины: Роман перевелся в другую часть и даже ее не оповестил! Но возмущение тут же сменилось облегчением. Значит, у нее не будет случая больше с ним встречаться. Катя повеселела. Какой все же сегодня удачный день, еще раз подумала она.
— Хорошо, я заплачу… Я буду платить, не беспокойтесь, — сказала она.
— Ничего хорошего, милая, для тебя в этом нет, — проворчала женщина, — пора помещение высвобождать.
— Как — освобождать? — растерялась Катерина. — Я же сказала, что могу платить.
— Можешь-то ты можешь, только я с порядочными людьми хочу дело иметь, с офицерами там, или с прапорщиками. А всяким разведенкам я свое жилье не сдаю. Знаю я вас! — Пожилая женщина вскинула голову так, что волоски на бородавке угрожающе ощетинились.
Катерина невольно прикусила губу, ей хотелось ответить на оскорбление, но она понимала, что лучше сейчас промолчать.