На земле и на небе

Тарасова Ирина

— Неужели ты ослеп и ничего не видишь? Не я, не Дмитрий, а именно Шура спасла тебя! Ты говоришь, что она ребенок. Возможно, но какого черта ее понесло в тот вечер во двор с дурацким мусором?! Не заметь она тебя — и валяться бы тебе в той яме до второго пришествия…

Она замолчала, стараясь подавить гнев, а потом продолжила уже спокойнее:

— Пойми, то, что случилось с тобой, это как знак свыше, предупреждение…

И опять умолкла. За окном по-прежнему безмятежно кружились снежинки, подчиняясь лишь воле ветра. И им не было никакого дела ни до больных,

ни до здоровых людей с их страстями!

Вячеслав с удивлением смотрел на молодую женщину. Она всегда казалась ему робкой и даже какой-то скованной, неуверенной в себе. Обычно таких женщин он даже не замечал, не то чтобы прислушиваться к их мнению. Но сейчас ее слова задели его за живое сильнее, чем он ожидал. Он всегда был материалистом и верил только в теорию вероятности. И вот именно по этой теории у него шансов на спасение практически и не было.

Катины тихие слова продолжали убеждать его в том, что где-то, возможно сам того не желая, он совершил большую ошибку.

— Мы погрязли в суете сегодняшнего. Деньги, власть, удовольствия и… одиночество. Мы боимся себя отдавать, потому что, отдавая, невольно предполагаем благодарность, а не получая ее, страдаем. А вот Шурка — она другая. Она раздает всем и все безоглядно, по своей простоте даже не предполагая, что когда-либо что-то получит взамен. Она, наверное, одна из немногих, что умеют любить без ответного чувства и при этом радоваться жизни. Ведь и ты недаром постоянно к ней возвращаешься, чтобы набраться сил, зарядиться ее любовью.

— Я к сыну приезжаю… — возразил было Вячеслав, но Катя резко перебила его:

— Не лукавь! Ты возвращаешься к Шурке, чтобы глотнуть этого свежего воздуха ее безыскусности, душевной щедрости и непосредственности! Ее радости! Ведь ты всегда знаешь, что и за сколько можно купить, ты знаешь, что престижно, а что нет в вашем мире. Да, ты играешь по всем сегодняшним правилам — машины, квартиры, длинноногие красотки. Но душой отдыхать приходишь в свою семью. И не возражай, это действительно твоя семья! И ты не можешь иначе, потому что не все в тебе умерло. Ты живой! А живому нужна все-таки настоящая жизнь, настоящие чувства, настоящая любовь, а не тот силикон, что тебя постоянно окружает….

Катя замолчала, прокручивая ленту своего разговора уже во внутреннем монологе. Она сама удивилась всему тому, что сейчас сказала Славику. И ему ли она говорила, может, она убеждала себя? Готова ли она сама отдавать, не требуя ничего взамен? Почему она испытывает боль, не получая того, на что, как она надеется, вправе рассчитывать? И, боясь этой боли, она отказывается и от радости, спрятавшись за броней ежедневного «простого» существования.

Днем она позвонила Дмитрию:

— Это Катерина…

Она сделала паузу, стараясь успокоить дыхание. Независимо от нее сердце так бешено колотилось, что не хватало воздуха.

— Катюшка, я тебе чуть позже перезвоню, не отходи, пожалуйста, от телефона. — Голос Дмитрия был спокойным, как и всегда. Катя невольно вздрогнула, когда услышала короткие гудки. Почему он положил трубку? Волнуется ли он так же, как она?

Она просидела так минут десять — тупо уставясь на телефонный аппарат с круглыми маленькими кнопочками. Один, два, три… ноль. Это всего лишь деловой звонок. В ее обязанности входит только устроить встречу Вячеслава с Дмитрием. Больше ничего… — успокаивала она сама себя. И когда прозвенел звонок, ее дыхание было ровным.

— Алло, я слушаю.

— Катерина, привет! Прости, ставил машину на стоянку так что сейчас можем спокойно переговорить. И, если хочешь, давай где-нибудь поужинаем.

— Да нет, спасибо, Дмитрий. Я по делу звонила. — Ничто в ее голосе не выдавало волнения, и она радовалась, что может контролировать свои эмоции.

— Какое дело?

— Ты не мог бы сходить в больницу к Вячеславу?

— Как он?

— Поправляется.

— Хорошо, когда мы пойдем?

Катя невольно улыбнулась. За те десять минут, что ожидала звонка, она подготовила целую схему разговора, подобрала аргументы, почему не сможет составить ему компанию, но его бесхитростный вопрос и это короткое, легкое слово слово «мы» выбили ее из колеи, заставив забыть о заготовленных клише.

— Я не знаю… Давай в пять.

— В пять не могу, нужно быть… — Дмитрий оборвал фразу на полуслове.

— Да, конечно, — несколько поспешно согласилась Катя. — У тебя, наверное, свидание с какой-нибудь красоткой!

И сердце опять предательски забилось. Она сама не поняла, как вырвалась у нее эта пошлая фраза.

— Да! — рассмеялся в трубку Дмитрий. — С красоткой. Видела бы ты эту «красоту несказанную», как Ксюшка говорит. Лысая, с животиком и постоянно курит. Нет, Катеринка, завтра в четыре у меня переговоры с инвестором, думаю, надолго затянется. Но вот послезавтра — вполне. Я за тобой в шестом часу заеду, давай?

— Хорошо, — согласилась она.

— Тогда до скорого свидания, — ласково попрощался Дмитрий.

— До свидания. — Катя положила трубку на рычаг, встала и вдруг увидела себя в зеркале: довольная улыбка играла на ее губах, глаза лучились от радости. Катя нахмурила лоб, но счастливые искорки не пропали из ее глаз.

ГЛАВА 7

Весь остаток дня она провела в радостном возбуждении. Занималась привычными домашними делами, готовила ужин, купала детей, укладывала их спать. И постоянно улыбалась. Дети как будто уловили ее настроение и шалили в этот день не в меру. Но это ничуть ей не мешало. Она с удовольствием играла вместе с ними.

— Мам, у меня «березка» лучше получается, — запыхавшимся голосом сообщила ей Ксюша, которая лежала в этот момент на полу и старательно тянула вверх мысочки поднятых ножек.

— Нет, — возразил Санька, — у тебя попа выпячивается, и не береза получается, а баобаб!

Ксюша от возмущения тут же свалилась на бок, пребольно стукнувшись коленкой о кресло.

— Сам ты бабап! — обиделась на непонятное слово девочка, потирая ушибленную ножку. — Вот попробуй, я на тебя посмотрю, какая из тебя елка вырастет!