На железном ветру
Шрифт:
О своих несчастьях Ахмет-Оглы рассказывал с каким-то горьким удовольствием, то и дело посмеивался, приглашая Михаила подивиться столь фатальному невезению. Судя по всему, для него самым главным было выговориться перед свежим человеком.
Михаил понял: судьба посылает случай и упустить его нельзя.
— Если дело стало за двумя сотнями, капитан, вы их получите. Я дам двести долларов.
Ахмет-Оглы оборвал свой бисерный смешок и уставился на Донцова такими глазами, будто у того выросла вторая голова.
— Что? Э... вы? Вы, эффендим?
Михаила развеселила эта молниеносная перемена обращения. «Вы» и «эффендим» говорили о многом. Теперь можно было выдвигать условия.
— Да, я дам вам деньги, а вы включите меня и мою жену в состав команды и доставите в Стамбул.
Ахмет-Оглы сорвал с головы фуражку, обнажив бритый, сияющий на солнце череп. От глаз его разбежались лукавые морщинки.
— Что-нибудь натворили во Франции?
— Чепуха, — небрежно бросил Михаил. — Незаконное содержание игорного дома.
Он подал старику свой паспорт и, как бы по нечаянности, вместе с ним извлек из кармана стодолларовую кредитку.
— Как только вы включите меня и жену в судовую роль и дадите нам соответствующий документ, я выкладываю деньги. С полицией я все улажу.
— Так-то оно так, — рассеянно просматривая паспорт, проговорил Ахмет-Оглы. — Только ведь меня ободрали, как липку... Двадцатку остался должен за ремонт да еще мелкие расходы...
Михаил лениво поднялся с бухты, зевнул, не оборачиваясь бросил:
— Двести тридцать — и ни копейки больше.
Ахмет-Оглы надел фуражку, ожесточенно надвинул на лоб.
— Прошу ко мне в каюту, Сенцов-эффендим.
— Есть новости, Колокольчик, — весело сказал Михаил, появившись на пороге комнаты. — Капитан Муса Ахмет-Оглы оказал тебе величайшее доверие. С сегодняшнего дня ты судовой кок на его пароходе «Наргиз». Твой покорный слуга имеет честь состоять там матросом.
Бурно радуясь его возвращению, Лора со счастливым смехом упала в кресло.
— Это ужасно! Еще недавно я была телефонисткой в парижской Ратуше, затем помощницей русского большевика и, наконец, судовым поваром на турецком пароходе. Феерическая карьера! Чем-то я займусь через неделю? О, Жорж, только не укрощением бенгальских тигров.
Он подхватил ее на руки и зашагал по комнате, назидательно приговаривая:
— Мой Колокольчик полон предрассудков. Бенгальские тигры крайне симпатичные и ласковые животные. А но сравнению с бандитом, наедине с которым однажды мой храбрый Колокольчик провел четверть часа, они обыкновенные котята.
— Жорж, я согласна на тигров.
— Но перед тем ты должна освоить профессию повара.
— Понимаю, хитрец, ты жаждешь получать лучшие куски...
— Если предварительно они будут сварены или поджарены и к тому же в меру посолены...
Она спрыгнула с рук и подбоченилась с видом сварливой кумушки.
— Смотрите-ка, он вздумал экзаменовать свою жену. Да было бы вам известно, мсье, что я прекрасно умею готовить.
Итак, осталось самое трудно и рискованное — договориться с полицией. Теперь все зависело от полицейского чиновника: он мог дать разрешение на выезд, морем, но мог и арестовать чету Сенцовых за невыполнение постановления о высылке. От Лоры Михаил скрыл такую возможность, не желая волновать ее понапрасну. Он верил в лучший исход.
Утром Михаил побрился, придирчиво исследовал перед зеркалом свою физиономию. Глаза ввалились и вокруг легли темные тени, от крыльев носа наметились две морщины. Он выглядел явно старше своих лет и это было хорошо. Ведь по паспорту ему тридцать шесть.
Он основательно подготовился к посещению полиции. Увидев его во всем блеске — рубашка безукоризненной белизны, темный английский костюм, купленный вчера на улице Капнебьер, галстук-бабочка темно-вишневого цвета, модные лакированные ботинки, котелок, новенькая трость с рукояткой слоновой кости, — Лора пришла в восторг.
— Боюсь, в полиции тебя примут за принца Уэльского.
— Ты хочешь сказать, что я выгляжу, как джентльмен?
— С головы до пят.
— Галстук не ярок?
— О нет, он тебе к лицу.
«Пусть-ка попробуют арестовать джентльмена», — подумал Михаил, выходя на улицу. В сердце его, как всегда перед схваткой, вскипала веселая решимость.
К бюро портовой полиции он подкатил на такси и велел шоферу подождать. В вестибюле у дежурного справился, к кому он должен обратиться за разрешением на выезд из Франции в качестве члена команды. Полицейский удивленно захлопал глазами: он-то думал, что перед ним по крайней мере директор банка.
— Второй этаж, 36-я комната, инспектор Камюзо, мсье.
За широким письменным столом сидел тучный человек лет сорока, с широкой лысиной, прикрытой десятком волосков, одутловатым лицом, на котором выделялись маслянистые глаза и брюзгливо опущенные уголки губ. Это и был инспектор Камюзо. «Как минимум, любит женщин, не удовлетворен продвижением по службе и, следовательно, нерешителен, — подумал Михаил. — Пятьдесят долларов его вполне устроят».
— Садитесь, мсье, — любезно улыбнулся инспектор. — Слушаю вас.
— Благодарю, мсье инспектор.
Михаил опустился на стул, поставил между ног трость, обе руки положив на рукоятку. Такая поза выражала достоинство.
— Я коммерсант Сенцов. Русский эмигрант, бывший офицер и дворянин. Женат. Жена — урожденная баронесса Вильнёв. Некоторое время назад я имел несчастье содержать игорный клуб в Париже. Я доверился своему компаньону, а он пренебрег кое-какими формальностями, дело оказалось незаконным; я и моя жена получили постановление о высылке из Франции. Я прошу вашего разрешения, мсье инспектор, покинуть нам с женою Францию морем, на пароходе «Наргиз».