На Золотой Колыме. Воспоминания геолога
Шрифт:
На Знатный мы вернулись 14 июня после десятидневного почти непрерывного хождения по гористой пересеченной местности. Какое было удовольствие поспать на постели при постоянной температуре, как следует вымыться горячей водой с мылом, переодеться во все чистое, побриться и основательно закусить жареными хариусами, в общем испытать всю гамму приятных ощущений, которые почему-то принято считать «низменными».
Этот десятидневный маршрут очень много дал нам всем, Гриша под руководством Лукича на практике ознакомился с приемами глазомерной съемки. Лукич усвоил, где и как надо выбирать наиболее удобные места для опробования,
Маршрут показал, что угленосная свита образует два изолированных участка, разделенных десятикилометровым интервалом и замкнутых в бассейне Аркагалы. При этом верхний участок, пожалуй, в большей степени насыщен углем, нежели нижний. Стало также ясно, что правобережье Аркагалы на большей своей площади бесперспективно в золотоносном отношении. Здесь преобладает однотонная свита осадочных пород — крупнозернистых песчаников и туфогеновых сланцев — при полном отсутствии изверженных пород. Здесь мы не встретили ни одной дайки, и все без исключения пробы оказались пустыми. В левобережной части, наоборот, дайковые породы и кварцевые жилы были широко развиты и большинство проб показывало присутствие знаков золота.
В общем, маршрутом мы все остались довольны, хотя он основательно вымотал нас, так как мы вернулись с большим грузом, нежели уходили. Образцы — вот главный бич геолога в длительном маршруте. В первые дни дает себя чувствовать тяжесть продуктов. Постепенно они расходуются, но на их место поступают образцы, вес которых с каждым днем катастрофически возрастает.
Новости на Знатном оказались приятными. Бараки закончены, хитрые запоры склада действуют как нельзя лучше, разведка постепенно развертывается, о беглецах ничего не слышно, привезенная с Хатыннаха сетка уже выловила в мутных водах Аркагалы свыше двух сотен хариусов. В общем все идет нормально.
Мои спутники
Через два дня, приведя в порядок собранные за время маршрута материалы и наметив со Светловым план работ на ближайшие дни, я вдвоем с Гришей отправился на три дня в бассейн Кадыкчана — левого притока Аркагалы в ее нижнем течении.
Среди обширной низины в устьевой части Кадыкчана мы обнаружили маленький, едва заметный выход конгломератов. Стало ясно, что здесь находится продолжение угленосной свиты, исследовать которую можно только с помощью разведочных выработок. Площадь угленосных отложений резко возрастала. Это было очень приятное открытие.
Домой мы возвращались по заболоченному увалу. Гриша, «держа азимут», шел впереди, я, прихрамывая, ковылял сзади. Накануне, перепрыгивая с камня на камень, я слегка вывихнул ногу. На поверхности увала росли редкие чахлые лиственницы и пышные густо-зеленые одиночные кусты кедровника. Лиловые колокольчики анемон, первых весенних цветов, там и здесь выглядывали из-под прошлогодней травы. Далеко на горизонте сверкали серебром нетронутого снега вершины Тас-Кыстабыта. Вокруг царили мир и покой.
Вдруг я увидел метрах в трехстах впереди двух оленей, которые, не торопясь, перебредали долину ключа. Олени, по-видимому, тоже заметили нас, так как остановились и, подняв головы, стали смотреть в нашу сторону. Мы застыли на месте. Рука невольно быстрым движением сбросила с плеч винчестер. Раздался выстрел, и один из оленей судорожно стал биться на буром
В предвкушении сытного ужина мы принялись свежевать теплую тушу. Это был солидный матерый самец, и мы не меньше часа провозились с ним, пока сняли шкуру и выпотрошили внутренности. Тушу мы перетащили в русло ключика и оставили в ледяной воде, а голову, легкие, печенку и почки, хорошенько отмыв от крови, уложили в рюкзаки и понесли с собой.
На стан мы пришли ночью, когда вокруг все уже спали. Около барака лениво бродили лошади. Оказалось, что прибыл транспорт, который привел наш старый знакомец Семен Кривошапкин, в прошлом году так сильно пострадавший от посещения незваных гостей. С транспортом пришли письма, газеты, журналы — все трехмесячной давности, но для нас это были наисвежайшие новости. Главный геолог управления Вознесенский сообщал, что Дальстрой крайне заинтересован в аркагалинском угле и что этим летом через Мяунджу и Аркагалу пройдет дорожная партия, которая будет вести изыскание трассы на Индигирку. И транспорт, и оленина подоспели очень кстати. Гриша с Семеном на трех конях отправились за оленьей тушей, а пока был устроен пир из принесенных нами головы и потрохов.
На следующий день мы все покинули Знатный. Светлов со своим отрядом перекочевал к устью Кадыкчана, где были обнаружены выходы пород угленосной свиты. Свиту надо было детально исследовать разведочными выработками, установить ее характер и выяснить, нет ли здесь угольных пластов. Туда же переехал и топограф Инюшин.
Я вместе с Лукичом и группой рабочих перебрался на устье Контрандьи.
Итак, мы разъехались. В нашем маленьком коллективе теперь кроме меня еще шесть человек: Гриша, Лукич, повар Иван Иванович, промывальщик Левакин, рабочий Глуханюк — мастер по сапожной части — и каюр Семен.
Глуханюк, молодой, крепко сложенный парень невысокого роста, с простым невыразительным лицом, осужден по пятьдесят девятой («бандитской») статье на десять лет. Семнадцатилетним парнишкой он и его старший брат ночью выходили на дорогу и грабили проезжих. Сопротивляющихся убивали. В конце концов обоих арестовали. Брат был расстрелян, а Глуханюку расстрел по малолетству был заменен десятью годами лагерей. Ему остается до освобождения еще года два, и его, как краткосрочника, направили в полевую партию. Молчаливый и сосредоточенный, он добросовестно делает порученную ему работу. О своих былых «подвигах» вспоминать не любит: «Молодой дурной был, вот и загубил зря свою молодость».
В геологические маршруты мы ходим втроем — Гриша, Иван Иванович и я. Иван Иванович сам вызвался ходить в маршруты, хотя и не без некоторого внутреннего трепета. Человек он сугубо городской, и это его желание вызвало общее веселое оживление. Он очень своеобразный человек — простодушный, но с хитринкой, наружностью и поведением слегка смахивающий на Швейка.
Собираясь в первый маршрут, он сильно трусил, но вел себя достойно. Три вещи особенно беспокоили его: во-первых, опасение, что мы заблудимся в тайге и погибнем от голода, во-вторых, что нас растерзают кровожадные топтыгины и, в-третьих, что он будет ночью страдать от холода.