Набат. Агатовый перстень

Шевердин Михаил Иванович

— Кто вы такой? — спросил Алаярбек Даниарбек и подумал: «Он — это он, а я — теперь не знаю, кто я: мир­ный человек или людоед Даниар. На меня уже пальцами показывают».

— Зачем вам знать... но если так угодно, — сказал Чандра Босс, — я Сулейман, агент фирмы «герр Мюллер и К⁰»... Адрес нашей конторы — город Дюшамбе... заку­паем кишки... вывозим в Германию...

— Прекрасно, — Алаярбек Даниарбек совсем опра­вился, — кишки не стреляют... ха-ха-ха, — и так как со­беседник даже не улыбнулся, он продолжал: — И что же скажет господин верховный командующий, узнав, что агент, скупающий кишки, торгует, так сказать... этими... как вы изволили назвать... ну теми самыми...

У Алаярбека Даниарбека не поворачивался язык произнести слово «пулемёт», а тем временем мозг его сверлила мысль; «А я ведь тебя знаю очень хорошо знаю, но откуда?»

— На Востоке хорошо говорят: слишком осторожный купец не увидит ни пользы ни убытка. Не хотите поку­пать — дело ваше. Что же касается господина Энвера, какое дело ему до нашей беседы. Слова — пар. Дунул — и нет его. Но,— прибавил Чандра Босс с издевкой, — уж поскольку я вложил шею повиновения в ярмо приказа­ния и продел в уши кольцо рабства, позвольте вам со­общить: торговец кишками герр Мюллер — человек деловой... Он знает, что убой скота во время войны больше, чем во время мира, а кишки до конца войны сгниют и потому он кладет двадцать два процента с выручки в кошелек зятя халифа...

— На грубое слово не сердись, на ласковое не под­давайся... Я и говорю, что скажет зять холифа, когда он узнает, что господин... э... э... Сулейман, как вы изволите именовать себя, продает английские пулемёты кое-кому, а не передаёт ему...

— Смотрите, почтеннейший, вы ходите по нашим ули­цам, ездите по нашим дорогам. Берегитесь, как бы дувалы не разбили вам вашу мудрую голову...

— Был один Сулейман,— он тоже грозил мне, — за­думчиво проговорил Алаярбек Даниарбек, — а ему отре­зали голову. Прозывали его Баранья Нога, а вы не ка­банья ли нога будете?!

Взгляд Чандра Босса сделался тяжёлым.

— Человек, который выдает себя за известного курбаши Даниара, прославленного командира бесстрашной кавказской конницы...

Сердце Алаярбека Даниарбека немедленно кувыркну­лось опять в бездонную тьму. Он сразу же вспотел, представив себе, как острый кол вонзается в его внутрен­ности, ибо своих врагов Даниар, как правило, сажал на кол. Но в минуту опасности чувства Алаярбека Да­ниарбека напрягались: одно воспоминание всё делалось яснее, чётче, вот-вот он схватит его, ощутит своей ру­кой. Но пока что он заметил в высшей степени ту­манно:

— Золото — из земли, лукавство — из человека.

— Золото! — понял по-своему колебания Ачаярбека Даниарбека Чандра Босс — Уплатите мне хорошую це­ну — и мне нет дела до того, Даниар вы или не Даниар, ангел вы или дьявол, а господину Энверу совсем необязательно знать, чем я торгую и с кем я торгую.

И вдруг Алаярбек Даниарбек вспомнил. От растерян­ности и смущения его не осталось и следа. Испарина сразу же высохла на лбу, а вся его маленькая призе­мистая фигурка напыжилась.

— Ха, всякий в воде видит что желает: земледелец — дождь, кузнец — огонь. А помните вы, господин Сулей­ман, толпу бухарцев у подножья Башни смерти... всена­родный суд над визирами эмира.

— О чём вы это?

Теперь пришла очередь теряться Чандра Боссу, и хоть он довольно небрежно теребил кончик своего длин­ного жгутообразного уса, но бледность разлилась по его лицу.

— А вы помните, — продолжал торжествуя, Алаярбек Даниарбек, — под-нявшиеся к небесам вопли людей и ру­коплескания, когда произносились обвинительные речи, а матери и жёны казнённых требовали смерти кровавым собакам эмира, а? А помните, как объявили предателя­ми и изменниками шесть турецких офицеров и обезумев­шая толпа побила их камнями.

При последних словах Чандра Босс вздрогнул, но постарался взять себя в руки.

— Какое мне дело до каких-то дохлых турок?! — ста­рался говорить он небрежно. — Кто попал в воду, сухим не выберется, кто попал в могилу, живым не выйдет...

Глаза его буквально буравили лицо собеседника.

— Хорошо... — воскликнул Алаярбек Даниарбек. — Друг говорит, болея, враг — смеясь. Вспомним, что бы­ло ещё раньше. Скажите, вы не помните, господин Су­лейман, площадь казарм с покосившейся грязной балаханой? В каждой худжре жили по два-три сарбаза. А под худжрами стояли лошади. А солдаты сешамбеги три дня только жили в своих худжрах, а четыре дня батра­чили у вельмож и в жару и в холод. Потом раздавали жалование. Приезжал сам кушбеги, военачальники-саркарда, все в золотых и серебряных халатах. Мирза выкликал фамилии. Солдаты подходили, получали день­ги. Но тут же поворачивались и шли к сутхуру, индусу-ростовщику, и отдавали свои долги, а? Не помните?

Потирая лоб рукой, Чандра Босс, точно всё ещё бу­дучи не в состоянии вспомнить, прикрывал глаза.

— После выплаты жалованья, — продолжал Алаяр­бек Даниарбек, — вели солдат на площадь у Самарканд­ских ворот, и мирза читал приказ.... Помните, людей об­нажали до пояса, клали на большой барабан и колотили палками так, что барабан отзывался в их внутренностях: трум-трум-трум-трум.

— Что вы хотите? — нервно прервал его Чандра Босс — Пусть сгорят в могиле кушбеги, саркарда, сол­даты, — кто вы и чего от меня хотите?

— Я хочу сказать, господин, что вы тогда называ­лись саркарда Карим-эфенди.

— Может быть. Ну и что же. Я верно служил эми­ру и делу ислама... и...

— Но вы, господин саркарда Карим-эфенди, раз сидели рядом с кушбеги и смотрели вниз на барабан. А на барабане лежал солдат, и с порванной спины его свисали клочья мяса и текла кровь. А за что его били до смерти?..

— Какое мне дело до какого-то болвана, мошен­ника!

— Хорошо, а не вспомнить ли нам, что случилось ещё раньше?!

— Долго вы будете заниматься воспоминаниями?!

— Тсс! Немного внимания. Я только хочу расска­зать об одном караване. Шёл караван. В своих вьюках верблюды тихонько везли и винтовки, и патроны, и мундиры для бухарских солдат, и... золото, английское золото, а хозяином каравана был индусский купец Чандра Босс, а охраняли караван в пути от Сарай-Камара от большевиков, сидевших в Керки и Термезе,бухарские сарбазы. Долог путь верблюдов, медленно звенят колокольцы. Мало ли что случается в далёком пути! Но пророк Хизр, помощник странствующих и пу­тешествующих, сохранил со своими сорока чильтанами караван от бед. И когда он прибыл в благородную Бухару, то вдруг оказалось, что золото исчезло. Чандра Босс на священном коране поклялся, что английское зо­лото украли воры и предатели сарбазы.