Набат. Агатовый перстень

Шевердин Михаил Иванович

Внизу её ждал ад. Дворик дышал раскаленным затх­лым воздухом, а за глиняными зубцами в нескольких вершках виднелось небо, голубое родное небо.

Жаннат уже ничего не помнила. Тело её не чувствова­ло ударов о стену. Пальцы медленно-медленно перебира­лись по аркану вверх. Ладони с содранной кожей горели и саднили...

Радостным воем Хаджи Акбар встретил полный отчая­ния крик Жаннат. Слышалось шуршание. Она падала. Хаджи Акбар поднял голову, перед ним мелькнуло белое женское тело. Он выпустил веревку и протянул руки, чтобы вцепиться в него. Но тотчас же пыль запо­рошила ему глаза. Отряхиваясь, он шарил руками перед собой. Отдуваясь и хрипя, он наконец смог осмотреться. Проклятие! На земле её нет. Конец веревки прыгал н дергался. С воем разочарования он глянул вверх. Да,действительно, Жаннат сорвалась, но она не выпустила аркана, а, задержавшись на узле, повисла на несколько секунд, отдышалась и начала снова проворно карабкать­ся вверх.

Хаджи Акбар опять схватился за конец веревки, но поздно. Руки Жаннат уцепились за гребень, обрушили столб пыли и глины на голову Хаджи Акбара. Молодая женщина перекинула ногу и села на верх стены. Теперь она могла насладиться ветром, небом и даже солнцем, которое чуть не превратилось в её убийцу. Она ды­шала быстро и свободно. Аркан, раскаленный двор, лапы Хаджи Акбара — всё отошло в бесконечность. Жить, жить! Она жила.

Блаженно кружилась голова, дремота сковывала чле­ны. Жаннат забыла, где она, что с ней.

Что-то мешало ей во рту, какой-то металлический при­вкус. Машинально протянула руку и... охнула. Она обре­залась. Жаннат совсем забыла! Оказывается, до сих пор она держала в зубах нож.

Жаннат выхватила нож изо рта и громко рассмеялась, но какой это был счастливый смех! Она смеялась над со­бой. Ведь, боже мой, на ней ничего не было, куда бы она могла засунуть ножик.

Только теперь, опустив глаза, она увидела, что сидит совершенно нагая на стене. Вся побагровев, Жаннат так поспешно прикрылась руками, что чуть-чуть не сорвалась вниз. Молодая женщина оглянулась по сторонам. Хотя она сидела наверху къалы, на виду, но кругом не было ни души. Внизу у подножья холма мирно паслась лошадь Хаджи Акбара с хурджуном за седлом.

Надо быстро спуститься, поймать лошадь. Наверное, в хурджуне найдется что-нибудь из одежды. Жаннат уже спустила ногу на ступеньку и вдруг замерла.

Верёвка, обвязывающая каменный зуб стены, шевели­лась и поскрипывала.

Молодая женщина заглянула вниз. На неё опять смотрели налитые кровью глаза, смотрели угрожающе, свирепо. Цепляясь за узлы, Хаджи Акбар лез вверх по аркану.

Взгляд его подействовал на Жаннат ошеломляюще. Она забыла, что сейчас уже не пленница, как несколько минут назад, не жертва, которую привели на казнь. Она забыла, что руки у неё развязаны. Под гипнотизирующим взглядом все приближающихся глаз Хаджи Акбара она дрожала и трепетала, не будучи в состоянии ни думать, ни действовать. Закрываясь от взгляда, с прижатыми к телу руками, она застыла на стене, похожая на изваяние раоыни, безропотно, безвольно отдающейся жестокому завоевателю. Из сухих до сих пор глаз Жаннат капали на колени большие слезы, всё её тело вздрагивало от истери­ческих рыданий.

Очень медленно, но упрямо Хаджи Акбар полз вверх по верёвке.

Он был совсем уже близко. Жгучий стыд охватил Жаннат. Она опустила глаза...

И сразу наваждение кончилось. Блеск стали ножа в руке вернул способность соображать.

Она вздохнула и одним ударом перерезала аркан, на котором висел Хаджи Акбар, готовый уже протянуть ру­ку, чтобы ухватиться за край стены.

Что-то треснуло, зашуршало. Голова с налитыми кровью глазами исчезла. Вопль прорезал воздух. Жан­нат уже не слышала глухого удара человеческого тела о землю.

С ужасом смотрела Жаннат на Хаджи Акбара, рас­пластавшегося в колючках и репейниках. Но вот он заше­велился.

Тот же валежник ослабил силу удара, и Хаджи Акбар был только ошеломлён. Он встал на четвереньки и, види­мо только теперь сообразив, что с ним случилось, вдруг жалобно протянул:

— Я брошу тебе веревку... Поймай её и привяжи к зубцу стены. Я не серьёзно, жёнушка... Попугать хотел... Позабавиться. Не бойся. Пальцем тебя не трону, Жаннат. Дам тебе, что хочешь... золото дам, денег дам...

Не слушая, отчаянно цепляясь за глину, обдирая паль­цы, Жаннат спускалась, нет — скатывалась по ступенькам крутой наружной лестницы, шепча, как в бреду:

— Ну нет. Лисица на дне колодца клянётся петуху не есть курятины...

Жаннат свалилась в облаке пыли и комков штукатур­ки на землю у подножия стены. Она свободна!

Но одежда осталась там, внизу, за стеной. Какой стыд, если кто-нибудь увидит её голой! И она старалась спрятаться в тени небольшого углубления. Отсюда она огляделась. Нет, ни на холме, ни вдали, у его подошвы, она не увидела людей. Отдышавшись, Жаннат краду­чись, согнувшись стала спускаться вниз. Она без труда поймала лошадь и добралась до вожделенной перемёт­ной сумы.

Какое счастье! Она нашла там смену белья и камзол Хаджи Акбара...

Исчезновение Хаджи Акбара не вызвало ни у кого беспокойства в кишлаке. Ну что ж, пожил человек в доме тестя и уехал.

Большое волнение вызвал рассказ пастухов о тем, что они видели на стене къалы джина. А молодой парень, сельский пастух Дивана Тохта, фыркая в рукав халата, утверждал, что это была джинья, и совсем нагая, что он хотел подойти поближе, посмотреть, но побоялся. В сказ­ках говорится, будто джиньи пристают к молодым джиги­там и могут их защекотать до смерти.

Все только пожимали плечами. Недаром прозвали пастуха Диваной — юродивым. Он всегда, с детства от­личался придурью, да и что спросишь с человека с име­нем Тохта — то есть «стой!» Так называла в бедняцкой семье ребенка многодетная мать, замученная ежегодными родами...

Но рассказы, а также далёкие и страшные звуки, до­носившиеся из Кыз-къалы в вечерней тишине, привели к тому, что народ стал ещё больше бояться таинственных развалин. Даже смельчаки-джигиты при взгляде на крас­неющие на вершине холма развалины испытывали непри­ятное чувство озноба. Никто теперь, даже много времени спустя, когда стоны стихли, не решался не только под­ниматься по ступенькам на стену, но даже и ступать на подножие холма.

В ужасном смятении вернулась с наступлением темно­ты Жаннат домой.

Она не пыталась разобраться в своих переживаниях. И даже не картины сегодняшних событий возникали в её памяти. Нет, все слилось в багрово-оранжевый туман, в котором камежной поступью шагали гигантские красные башни с зубцами наверху. И из-за зубцов выглядывала чёрными провалами глазниц дикая голова и смотрела на неё... И в расстроенном воображении молодой женщины лицо это было не прыщавым жирным лицом Хаджи Акбара, а лицом судьбы — безносым черепом дочери владе­тельного князя... Всю ночь Жаннат трясла лихорадка. Она с ужасом прислушивалась, не звякнет ли затвор ка­литки... А каждый порыв ветра, доносивший вой шакалов, казался ей воплем Хаджи Акбара.