Набат. Книга вторая. Агатовый перстень

Шевердин Михаил Иванович

Так и не решился ни на что Пётр Иванович, а ре­вольвер системы «наган» по-прежнему напоминал своей тяжестью в кармане о своём существовании. Доктор не пошёл к мертвоголовому адъютанту.

Чертыхнувшись, Петр Иванович взял в конюшне своего коня и уехал. Никто не осмелился задержать его у ворот. Слишком уж явно отражался гнев на вы­соком челе господина великого табиба. Спроси, конеч­но, Пётр Иванович разрешения у привратника — и его не выпустили бы. Во всяком случае, побежали бы спрашивать у Ибрагимбека разрешения. И разве он

отпустил бы доктора одного?.. Но так как доктор ехал через ворота прямо и ни на кого не смотрел, с независи­мым видом, его пропустили безропотно. Только никакой заслуги здесь у самого Петра Ивановича и не было. Сделал он всё это машинально, в каком-то тяжёлом сне.

Он ехал по улочке селения, смотрел по сторонам, видел и не видел плоские бурые горы, голубое небо, серые дома... Все окружающее проходило мимо его сознания. Навстречу шли и ехали какие-то бородачи в чалмах, в меховых малахаях. Пётр Иванович ни на что не обращал внимания, но много позже он восста­новил в памяти всю картину и отчетливо представил каждый свой шаг, каждое свое движение, даже нетер­пеливое потряхивание упрямой головы коня и запах конского пота, мешавшегося с запахом влажной земли.

— Пётр Иванович, а Пётр Иванович!

Доктор машинально посмотрел в сторону, где слы­шался знакомый голос. Он нисколько не удивился, что рядом с ним как ни в чем не бывало, как и многие уже годы, мелко трусит на коне Алаярбек Даниарбек. И хоть на толстых губах его и в глазах-щёлочках не было и намека на улыбку, но всё лицо Алаярбека Даниарбека ликовало.

Они ехали по улочке Кок-Таша ещё долго и молча.

— Что делать, что делать? — простонал наконец Пётр Иванович.

Теперь Алаярбек Даниарбек хитро усмехнулся.

— Уезжать... Пора! Знаешь, и желанный гость от долгого пребывания делается противным. Известно, в пруду вода, застоявшись, становится вонючей. Как бы конокрад не...

— Да хватит вам болтать... Я и сам рад бежать со всех ног отсюда, но Жаннат...

— А, Жаннат? — протяжно повторил Алаярбек Даниарбек. — Жаннат не маленькая, не девочка. Не всякая женщина тупа и глупа, — сказал один мудрец по имени Аухади, — если есть тигр, то есть и тигрицы.. Не всякая удостоится быть женой зятя халифа.

— О чёрт! Вы лучше посоветуйте, что делать!

— Жаннат понимает... Сказали бы Энверу, что её касались руки прокажённого, и...

Аргамак захрипел и завертелся под доктором на месте, — так резко осадил его Пётр Иванович.

— Вы думаете?

— Ну что ж, о её позоре возвестят барабаны, но никто не пожелает ласк женщины, которую... которая спала с махау.

— Молчите!

Алаярбек Даниарбек только развёл руками — в одной он держал повод, и поэтому конь решительно на­правился в сторону от дороги; в другой — камчу, и конь, вообразив, что сейчас его ударят, помчался по лугу. Известно, что лошадь не может равнодушно переносить, когда её обгоняют. Конь Петра Ивановича кинулся вслед.

— Что с вами? — спросил доктор, когда они, наконец, поехали шагом. — Вы обиделись?

— Будь одного цвета с обществом, — буркнул Ала­ярбек Даниарбек, — если не хочешь быть посрамлен­ным. Вот мы и снова стремимся в пасть крокодила. О локоны! О ресницы!

Так они и вернулись обратно в ибрагимовский двор. Алаярбек Даниарбек предложил передать записку Жаннат с изложением своего плана. Но... Пётр Ивано­вич не смог написать такую записку. Он сидел на кам­не около конюшчи и поджидал, когда появится Энвербей. Он должен был появиться... И он действительно появился, но Пётр Иванович не успел сообразить что-нибудь, как Энвербей в сопровождении десятка своих турок исчез в воротах женской половины.

Внезапно там зашумели, закричали. Крик всё рос, превращался в истошный вой. И среди воплей Пётр Иванович ясно расслышал голос Жаннат. Он вскочил и прислушался.

Мимо прошагал Ибрагимбек с мрачной раздражён­ной физиономией, сжимая в руке огромную камчу. Всем своим видом он говорил: «Подождите, бабы, сей­час я вам задам!» Едва он скрылся за створкой ворот ичкари, наступила тишина, но тут же взорвалась во­плями и криками ещё более пронзительными. Громопо­добный голос заорал: «Гнать её! Бей её!» Ему вторил отчаянный визг и крик.

Алаярбек Даниарбек и Пётр Иванович кинулись к воротам, но их, конечно, не пустили. Они топтались в толпе слуг, басмачей, ничего не понимая. Ворота рас­пахнулись, и Петр Иванович лицом к лицу столкнулся с самим зятем халифа. Красное лицо его, усеянное капельками пота, подергивалось, губы дрожали. Он схватил доктора за портупею на груди и закричал:

— Проклятие, они хотели, чтобы я женился на про­кажённой! Вы доктор, вы знаете, что это значит. Это заговор на мою жизнь, на моё здоровье. Клянусь, Ибра­гим ответит!

Он отстранил рукой Петра Ивановича и, продолжая что-то выкрикивать, направился к себе. За ним бежа­ли с растерянными, гневными лицами турки.

Тотчас же следом выскочил из ворот Ибрагимбек. Глаза его бегали, он сгпел и хрипел.

— Где Энвер?

— Что с ней? — закричал Пётр Иванович. Он забыл, где он, кто стоит перед ним. Он кричал и тряс Ибрагимбека за отвороты халата. — Что ты сделал с ней?

— С ней, — растерянно мямлил Ибрагимбек, — с этой дрянью? Она сказала, что она спала с Касымбеком прокажённым...

И, оттолкнув Петра Ивановича, он крикнул ему:

— Всё равно она тебе не годится. Она прокажён­ная. Мы её прогнали.

Где-то далеко за низкими плоскими домами слы­шались удаляющиеся вопли, свист, улюлюкание. С криком бежали люди; скакали всадники. Казалось, весь кишлак бросился изгонять с позором несчастную Жаннат.

— Они убьют её!

Пётр Иванович бросился к воротам. Но на этот раз его не выпустили. Ни просьбы, ни угрозы не помогли. Его отвели к Ибрагимбеку…