Набат
Шрифт:
— Одним словом, Библии ты не читала, христианских истин не знаешь, а считаешь себя истинной христианкой. А тебе не кажется, что именно тупого повиновения добиваются от людей как Церковь, так и коммунисты?
— Да чхать я хотела на коммуняк! Они были нужны для того, чтобы Святая церковь пришла к власти. Посмотришь через год. Им припомнят и снятие крестов, и осквернение храмов, все припомнят! И кара будет страшной.
— Это каким же образом? — натурально удивился Триф. — У коммунистов власть, армия, милиция.
— Это
— Это уже проходили! — огрызнулся Илья, заново поджигая газ. — Еврейские погромы, черные сотни, поиски виновных. Было.
— Нет, так еще не было. Еще молодые своего слова не говорили. Мы вас, старперов, уму-разуму научим.
«А это не плоды собственных раздумий юной нахалки», — оценил сказанное Триф.
— Кто это вам напел, мамзель?
— Кто надо, — отрезала Марья. — А ты лично у меня на заметке, и лично я спрошу с тебя за скверну на Церковь.
«Вот и персональная угроза…»
— Понял, Христова молодежь святых отцов в обиду не даст?
— А ты как думал? — ухмыльнулась Марья, обнажив остренькие зубки.
— А истина как таковая молодежь не интересует, да? — плел свои силки Триф, вполне спокойно управляясь теперь с готовкой. — Была бы драчка, было бы кого бить, на кого укажет учитель. «Юрарэ ин вэрба магистри».
— Переведи.
— Буквально: «Слепо следовать словам учителя».
— Верно мыслишь, дед. Учитель знает, кого бить. Наше дело не промазать. Так что готовься, дед.
Марья не успела отпраздновать победу.
— Кого это ты бить собралась, лахудра? — спросила вошедшая Чара. — Не очень ли ты распоясалась? Марш со стола!
— О, родное кумыкало пришло, — ворчливо огрызнулась Марья, слезая со стола. — Так и знала: только с умным человеком разговоришься, маманя вмешается…
Триф хмыкнул, отвернувшись к мойке. Они, выходит, были милыми собеседниками.
— Лапшу на уши вешай другим, — отрезала Чара. — Плела, небось, про юных воителей Святой церкви? Да, Илья Натанович?
— Ну что вы, — во весь рот улыбнулся Триф. — Мы все больше о пользе каротина говорили.
— Вот видишь? — понравилась отговорка Марье. — А ты во всем только плохое выискиваешь.
— Я тебя слишком хорошо знаю, — не поверила Чара. — Нагловатенькое и подловатое чадо. Пользуешься тем, что жалею тебя, не могу по-матерински всыпать.
Марья, вспыхнув, покинула кухню.
— Доставала? — участливо спросила она Трифа.
— Не без того.
— Заметно… Понимаете, Илья Натанович, Машка с полгода назад вступила в отряд «юных христиан». Я сначала обрадовалась, не по улицам болтается девчонка, жить учится по законам христианской морали. А послушала ее — ужаснулась: подростки, сведенные кем-то в банды. Я очень сомневаюсь, что за всем этим стоит Церковь. Под видом святой истины им вдалбливают в головы кодекс насилия и бесчестия!
— А почему вы не воспротивитесь? — выслушав, удивленно спросил Триф. — Так и до беды недалеко…
— Сложный вопрос, Илья Натанович, — стало печальным лицо Чары. — Я ведь Машке не родная мать, двоюродная тетка. Ее родители погибли три года назад, она досталась мне вполне сложившимся эгоистом. Девочка все принимает в штыки, и я в замешательстве, кое-как справляюсь с ней. Запретить ей посещать сходки, а что вместо? Я не сильна убеждать, а она не очень воспринимает нотации. Вы бы не взялись направить ее?
— В моем положении? — грустно усмехнулся Триф. — А что там, к слову сказать, происходит? Я ведь чувствую. Машина какая-то у калитки, вы все скованны…
— Врать не могу, Илья Натанович. К тому лее Виктор попросил подготовить вас. Какой-то важный туз из органов прибыл за вами.
— Охо-хох! — так и сел на табурет ошарашенный Триф, прямо на пучок укропа.
— Только не ударствуйте! — успокаивала Чара. — Намерения у них мирные, будто хотят вас от Церкви уберечь.
— Час от часу не легче!
— Не могу судить, Илья Натанович, но что им всем от вас надо?
— Как вам сказать… — ушел в размышления Триф, задумчиво теребя передник. — Все беды на земле от дерзких. Как сказано в притчах Соломоновых: «Поучающий кощунника наживет себе бесславие и обличающий нечестивого — пятно себе. Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя, обличай мудрого, и он возлюбит тебя. Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее, научи правдивого, и он приумножит знание». Я попробовал передать часть своих познаний мудрецам, оказалось: без умных обойтись можно, без послушных никогда.
— Я вас поняла. Однако власть не может обойтись без умных. Неужели вам не нашлось места среди советников?
— Это разные вещи, Чара. Если я стану подсказывать плотникам, какой высоты порог делать, — это одно, а говорить им, что дом, ими возведенный, плох, — это другое. Это — посягательство на приоритет. Проще говоря, я толковал Библию иначе принятых норм.
— Не поняла, Илья Натанович: по-моему, Библия — книга книг, где сокрыта величайшая мудрость.
— Вот именно — сокрыта. Бьюсь об заклад, вы не читали ее, как не читали Библию наши вожди — светские и святские.
— А верно! — засмеялась Чара. — Не читала. Так, слышала кое-что, цитатки кое-какие… А что вам в Библии не по нраву?
Триф вздохнул. Беседовать на эту тему не хотелось.
— К нам идут, — сказал он, выглянув в окно. На крыльцо поднимались Портнов и двое незнакомых людей.
Чара слегка поправила прическу и открыла дверь кухни.
Первым вошел высокий мужчина, худощавый, с приятным, не колющим, но проницательным взглядом.
— День добрый, — сказал он и представился: — Генерал Судских.