Набла квадрат

Воробьев Петр

Вместо выкупа они готовы служить тебе семь лет.

Вчера Камыснап прислал ко мне гонцов с предложениями вновь поступить к нему на службу и обещаниями пожаловать земли и крестьян. Гонцы также должны были от имени князя пригласить меня для переговоров, но один из них, возможно, подкупленный моими врагами, стал говорить дерзкие речи, так что гонцов пришлось изрубить. Их головы и письмо с извинениями я отослал князю.

Думаю, он поймет меня правильно и пришлет других гонцов.

Тем не менее, товарищи советуют мне на время оставить Кыгмик. Я хочу дней на двадцать вернуться в Укивакскую землю. Там у отца были друзья и в поместьях,

и в кочевых племенах.

Жду твоего ответа, Горм. Прием.»

Кукылин переключил единственный рычажок на матовой верхней панели собранной Фенриром шпионской рации в положение «передача». Спрессованный во времени сигнал устремился сквозь крышу постоялого двора при аэродроме вверх, к парившему в темном небе ретранслятору. Когда погас красный огонек

«жди», Кукылин передвинул рычажок в положение «прием».

На улице, за окном, затянутым почти матовым от возрасти целлофаном, выли дикие собаки, ругались внизу, в харчевне, мужики, на чердаке возились не то крысы, не то мелкая домовая нечисть.

Кукылин от нечего делать снял со стены и вынул из чехла топор — подарок Горма. На длинной рукояти, плотная темная древесина которой была тщательно отшлифована и внизу окована темно-желтым металлом, сидело широкое лезвие. Кукылин медленно повернул топор, держа его перед пламенем свечи.

Под определенным углом лезвие вдруг стало прозрачным, и в толще его материала открылся знак Альдейгьи — окольцованный крест.

Кукылин играл с топором уже порядочное время, завороженный хитрой штуковиной, когда в дверь его комнаты заскреблись.

— Открой, это я! — раздался громкий шепот. Кукылин отложил топор, вылез из продавленного плетеного кресла и снял с крюков перекладину засова. Вошедший Амек был в ночной рубашке до пят и с неровно вспыхивавшим пьезоэлектрическим фонариком в руке.

— Садись, — Кукылин развернул кресло и сам сел на застланную скамью. Гость доверчиво опустился на сиденье и, застряв в кресле, сказал:

— Я чую недоброе. Хозяин заведения и два посторонних рыцаря что ушли через черный ход. Сейчас на постоялом дворе только мы да десятка с два мужиков.

— Дурной знак. Буди Таграка и Исуклика.

— Они уже одеваются. Чего будем ждать?

— Не возьму в толк, но, раз хозяин ушел, не будем и мы дураками.

Встречаемся у нужника.

Кукылин засунул руку в ботинок — он был еще сырой внутри — и со вздохом решил, что зря погорячился с гонцами. Надевая латы, он на всякий случай подсчитал время, необходимое для того, чтобы подоспела княжеская месть, и изрядно удивился — дружина Камыснапа никак не могла успеть окружить постоялый двор. Да и не в обычае князя было бы так поступать. На рации зажегся и погас огонек. Кукылин положил рацию в нагрудную сумку, проверил, не болтаются ли ремни ранца, и с топором в руке вышел в коридор.

У двери в туалет стояли Амек, Таграк и их слуги. Исуклик спешил навстречу Кукылину из другого конца коридора.

— Прыгаем через окно — и к самолетам.

— Князь может и их накрыть ракетой.

— Да он скорее удавится, чем истратит лишнюю ракету!

— Не обижайте моего бывшего командира. Он здесь ни при чем — не мог успеть.

— Тогда кто?

— Тихо! — Амек прислушался.

Ему не удалось услышать никаких подозрительных звуков. Напротив, смолкла пьяная песня, доносившаяся с первого этажа.

— В чем дело? — спросил Кукылин.

— Показалось.

Оруженосец Таграка,

стоявший ближе всех к двери на лестницу, замахал руками, теряя равновесие, и упал, открывая дверь своей спиной. Его ноги в пегих от древности ботах судорожно дернулись несколько раз и распрямились.

— Ему плохо, я помогу! — слуга Амека уже шагнул в сторону выхода, но Кукылин остановил его, схватив за полу кафтана.

— Вытащи его к нам за ноги! Не выходи из видимости.

Слуга кивнул. Нагнувшись к телу, он осторожно потянул за пятки и выволок его в коридор.

— Огня, здесь нечто жуткое! — сказал слуга, но тут со скрипом открылась дверь в одну из пустовавших комнат. Подул ветер, погасив фитиль керосинового фонаря, висевшего на крюке, вбитом в потолочную балку.

Раздался странный хлюпающий звук, и тело второго слуги упало на пол.

— Встали спина к спине, мечи к бою! — после города мертвецов Кукылину ничего не стоило сохранить присутствие духа в любой ситуации. Перекидывая топор из правой руки в левую, он уловил движение воздуха перед собой и, словно по наитию, с криком «Альдейгья, бей!» ударил и почувствовал, что лезвие топора рассекло врага. Вспыхнули мечи его товарищей, но в их свете Кукылин увидел только лужу крови на полу.

Повернувшись друг к другу спинами, рыцари некоторое время не сдвигались с места. Потом Амек сказал:

— Посмотрим, что со слугами.

Сохраняя боевой порядок, рыцари прошли десяток шагов, так что тела оказались перед Кукылином. Голова второго слуги была почти отделена от туловища каким-то острым орудием. У первого, лежавшего навзничь, были вырваны глаза, а по нижней части лица шли пять параллельных борозд, как от когтей.

— Вряд ли это работа человека, — сказал Кукылин.

— Повернемся, я гляну, — Амек наклонил свой меч и осветил мертвецов. Тени, отбрасываемые потолочными балками, переместились, но одна, как показалось Кукылину, почему-то осталась на месте, как раз над лужей крови. Кукылин вынул из-за набедренного ремня нож и метнул в тень. Вместо того, чтобы воткнуться в дощатый потолок, нож со звоном отскочил. Тень словно нехотя отлепилась от потолка и, едва коснувшись пола, чудовищным прыжком метнулась к рыцарям. Кукылин увидел пять окровавленных лезвий, несущихся к его лицу, и наискось махнул топором. Раздался скрежет металла, тень скользнула к стене и исчезла. У ног Кукылина лежала отрубленная рука в кольчужной перчатке с приделанным к каждому пальцу стальным когтем. Таграк и Исуклик покосились на нее и снова повернулись каждый в свою сторону. «На лестницу лучше не соваться», подумал Кукылин. «В комнаты тоже».

— Надо зайти им в тыл, — сказал Амек. — А прежде прорваться там, где не ждут.

Снова заскрипела дверь. Справа от Кукылина Таграк содрогнулся и, выронив меч, обеими руками схватился за горло.

— Петля, — прохрипел он. — Меч разрубил.

Пока Таграк приходил в себя после удачного спасения и снимал с шеи обхвативший ее шнурок, у Кукылина созрел план.

— Бежим вместе! — крикнул он и рванулся к дальнему концу коридора. Мимо его головы пролетело несколько мелких предметов, затем он впечатался плечом в стену, чувствуя, как подаются обмазанные глиной жерди. Сплющенный налетевшими сзади Таграком и Амеком, Кукылин вывалился наружу вместе с торцнвой стеной постоялого двора, больно ударился о грунт и, выкарабкавшись из-под Таграка, побежал, воздев топор, к скоплению теней у входа в здание.