Наблюдая за псами
Шрифт:
Розалину хотели депортировать на родину, в тот детдом, откуда её забрали и она сама была не против, но… Но Верховный Суд Америки признал ситуацию в России неблагоприятной для ребенка и постановил оставить девочку в американском приюте. За четыре последующих месяца жизни ей пришлось сменить две семьи. В одной Розалина не ужилась по религиозным взглядам, а точнее не поддалась убеждениям сектантов в необходимости еженедельного кровопускания и диеты «сыроедения» (удивительно, как после всего пережитого, воля и рассудок девчонки не пошатнулись и она все ещё легко могла устоять против промывки мозгов). А в другой семье она оказалась вторым ребенком и когда родной сыночек, спустя несколько недель, закатил родителям истерику по поводу того, что ему уделяют меньше, чем сто двадцать процентов внимания, Розалину снова вернули в приют святого Николая. Там то её и нашла Лиза.
Лизе Родригез на тот момент только недавно стукнуло тридцать, и она искала возможность дохода, который бы не требовал от неё больших усилий. По совету старой знакомой, решила попробовать себя в роли патрона. Лиза не особо долго присматривалась к детям в приюте, когда ей предложили взять одного и провести с ним день. Попробовать, так сказать, на вкус и цвет… Она тыкнула пальцем в небо, и попала в Розалину. И потом призналась, что это была её большая удача.
Девушки погуляли по разукрашенному к рождеству Манхэттену, сходили на второсортный боевик в кино, а потом Лиза повела Розалину в мексиканскую забегаловку, чтобы познакомить со своей родной кухней. Там то и встал вопрос ребром.
– Ты собираешься стать моей «мамой»? – напрямую спросила Розалина. Лиза чуть не подавилась кесадильей от такой подачи.
– Нет! – фыркнула она. – Ты уже слишком взрослая для подобного обращения, тебе не кажется?
– Тогда давай на чистоту. Тебе нужны финансы, мне нужно выбраться из приюта. Я не докучаю тебе, ты меня не воспитываешь. За это ты для меня во время государственных проверок – лучшая, а я не голодаю и имею крышу над головой. Идет?
Розалина набралась смелости и выложила всё разом. Для неё это был серьезный поступок, ведь до этого она боялась не то, что говорить честно, а вообще в принципе заговорить со своим предполагаемым опекуном… Но у неё больше не было времени и желания скитаться по другим приемным семьям, она не любила частые смены обстановки и ей уже хотелось «прибиться к берегу», а Лиза внушала доверие, так что сантименты бы в этой ситуации её не спасли.
В ответ на такое предложение Лиза застыла с пустым взглядом, будто пытаясь вспомнить, где именно в разговоре она прокололась о своих намерениях. Для Розалины это были жуткие двадцать секунд, девчонка уже успела три раза пожалеть о своей прямолинейности, как вдруг…
– Madre mia, ты – золотой ребенок! – пропищала сквозь зубы Лиза, не веря своему счастью, и протянула свободную ладонь через стол. – По рукам.
– У тебя руки в гуакамоле. – усмехнулась Розалина и взялась за начос, когда её отпустила вся напряженность ситуации. – Но считай, что договорились.
– О, прости. – Лиза смущённо убрала ладонь обратно.
– Да ничего, бывает.
Уже на рождественские праздники Розалина была у Лизы. Увидев обоюдное желание обоих сторон, приют не сильно разбирался в ситуации и им, по сути, было все равно, сколько комнат у Лизы в квартире, которая досталась ей в наследство от бабушки, почему её муж с ней не живёт и прочие тонкости вопроса… Ребёнок пристроен – а это главное.
После рождественских каникул Розалина пошла в новую школу с надеждой, что это последние новшество в её жизни на ближайшие пару лет. То, что с Лизой они сошлись надолго, сомнений не было, каждая из них честно выполняла свою часть договоренности, и притом обеим это давалось без особого труда. С дальнейшей жизнью все тоже было относительно понятно, девчонка подыскала себе колледж, самый тихий и простой из всех возможных, в котором бы хотела продолжить свое дальнейшее обучение. Все, о чем она просила на данном этапе – стабильность. Но вот если быть честным, то с какой вероятностью жизнь даст нам то, что мы просим, без боя? Конечно же, с нулевой.
Розалине предстоял бой с самой собой. В школе у неё не особо получилось наладить контакт со сверстниками. И дело было не в том, что её не принимали. Наоборот, многие сами старались поддержать с ней беседу и завести дружбу, но… Но вот Розалине все её окружение казалось весьма недалёким (если выражаться мягко). И тут её природная холодность и закрытость сыграли ей на руку. Ребята довольно быстро понимали, что в общении она не заинтересована и отдалялись.
При всем этом девчонке удавалось оставаться в курсе всех, даже мало-мальски значимых событий, не сплетничая и не имея «инсайдеров» в тех или иных компаниях. Как? Она просто наблюдала. Наблюдала, анализировала, делала выводы. Да, многие бы закатили глаза после такой логической цепочки. Мол знаем мы, каких логических выводов может наделать девушка… Но с Розалиной все было немножко иначе.
Рациональное мышление побеждало в ней любую предвзятость. Она не верила в любовь, не плакала над судьбой Хатико и считала, что любые отношения между людьми: дружеские, любовные, семейные, да какие бы то ни было – в первую очередь рыночные, и каждый в них ищет своей выгоды. И каждый раз, когда ей предоставлялась возможность высказать свои взгляды, другие люди отмахивались, списывая это на подростковую жестокость и то, что скоро это пройдет.
«Ну-ну, пусть надеются» – думала Розалина. Не будет же она им доказывать, что такие умозаключения она стала делать с тех пор, как научилась мыслить и стала себя помнить! Но это рациональное мышление, как раз таки и ставило перед девчонкой ту самую проблему, которая была камнем преткновение на пути к её жизни «без особых ротаций».
Взгляды то у неё смелые, а вот отстаивать их смелости не хватает. Внутренняя стойкость скрывалась за скромной, немного боязливой и нелюдимой человеческой оболочкой и на выходе мы что получаем? Правильно, человека с конфликтом личности. Из-за этого конфликта стабильность и под угрозой. Розалине не найти ту самую желанную твердую почву, пока она сама, как вода, размывает её своим собственным поведением. И что с этим делать?
Это слишком сложный вопрос для шестнадцати лет и невозможность поговорить об этом с Лизой, (ведь надо выполнять свою часть договора и не доставлять хлопот), да и вообще с любым другим человеком, кто мог бы дать совет, только добавляла негативных красок.
– Хочешь прокатиться? – Розалина и не заметила, как в кухне появилась Лиза. – Достала ты уже в тарелку пялиться. У меня в телике народ перемолотых с кишками червей ест с большим энтузиазмом, чем ты хлопья. Совсем противные что ли?
– Нет, очень даже прикольные. – моментально выбралась из своей задумчивости Розалина. – А людям из телика за это кругленькую сумму отвалят, ещё бы тут аппетит до всякой падали не разыгрался…
– Тебе я за то, чтоб ты ела, платить не буду, даже не намекай!
– Даже не собиралась. – с полуулыбкой закатила глаза Розалина. – А куда ты хочешь?
– Заповедник Вайанда, туда и обратно.
– Не, это долго, а у меня ещё уроки… – блекло протянула девчонка и через силу, но все-таки запихнула в себя ложку размякшего в молоке корнфлекса.
– Ну, как знаешь. Я уговаривать не стану… – Лиза уже развернулась, чтобы вернуться к телику, но Розалина засуетилась:
– Лиза, нет, погоди!
– А? – растерянно обернулась Родригез и задрала верхнюю губу с одной стороны, будто с претензией. Её активная мимика была самой притягивающей чертой, на которую покупались все без исключения.