Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Харрис Джейн

Слова эти вонзились в мое сердце как острый нож. Я молча смотрела на хозяина. Не в силах отвести взгляд. Не в силах моргнуть. Не в силах пошевелиться или заговорить.

— Похоже преподобный Гренн снесся с местным прокурором и… коротко говоря, кузен Макгрегор-Робертсона любезно предоставил Арабелле палату в своем учреждении. Полагаю мне следовало принять подобные меры раньше. Но я все надеялся, что нам удастся излечить ее своими силами. Я ошибался.

Моя миссус! Моя бедная миссус — в сумасшедшем доме!

— Я ошибался в этом отношении, как ошибался во многих других. — Он в упор взглянул на меня. — Я не уделял твоей госпоже должного внимания, Бесси. Когда мне следовало находиться рядом с ней, я… болтался бог знает где. — Он издал глухой смешок, тотчас перешедший в очередной приступ кашля.

Моя миссус в сумасшедшем доме — с душевнобольными!

Господин Джеймс наконец унял кашель и заговорил дальше:

— Кому следовало заниматься политикой, так это Арабелле. Она гораздо лучше меня ладила с людьми. Они всегда питали приязнь и расположение к ней, не ко мне. Мое же участие в людях всегда было… натужным что ли. Неискренним. — Он горестно уставился в пол. — Нам надо было поселиться в Глазго. Там Арабелле жилось бы намного лучше. Но я имел виды на место в парламенте от нашего округа и считал, что мне выгоднее находиться здесь. — Он поднял голову и встретился со мной взглядом. В глазах у него стояли слезы, на лице отражались гнев и горечь. Но сердился он на себя, не на меня.

— Излишне говорить, что теперь о моем участии в выборах не может идти и речи. Преподобный Гренн позаботится об этом. — Его губы скривились. — Никогда еще человек, получивший столь обширные повреждения головы, не был так собой доволен. — Он осекся, словно вспомнив, что перед ним сижу я и что я всего лишь служанка. — Вряд ли тебе интересно все это, Бесси. Прошу прощения.

— Продолжайте, сэр.

Господин Джеймс на мгновение задумался.

— Пока тебе сопутствует успех, все вокруг ищут твоей дружбы. Но как только беда стучится в дверь, все связи и знакомства вылетают в окно. Ни весточки не получил я от Дункана Гренна, члена парламента. — (Впервые на моей памяти он произнес эти слова с издевкой.) — Ни единой весточки. Хотя он не может не знать о моем положении. Он сбежал в Эдинбург сразу, едва лишь нашел благовидный предлог покинуть братнин дом — и наверняка благодарил Бога, что не успел сойтись с нами теснее, чем сошелся. Полагаю, Дункан Гренн воспылал нежным чувством к Арабелле, а она возьми да окажись не в своем уме. Наверное он чувствует себя обманутым. Что же до всех остальных… — Господин Джеймс беспомощно махнул рукой, каковой жест заставлял предположить, что никто не ринулся к нему со всех ног, чтобы оказать поддержку или выразить сочувствие.

— Разве у вас нет слуг, сэр?

Вопрос был несложный, но господин Джеймс тупо уставился на меня, потирая подбородок.

— Чтоб ухаживать за вами, сэр. Куда подевались фермерские работники?

— О, они здесь, — ответил он. — Мюриэл или Гектор наведываются несколько раз в день, приносят поесть, когда мне хочется. У меня аппетит ни к черту. — Он посмотрел на грязные тарелки на полу, потом на бутылку виски. — Сестра Мюриэл, Джесси, грозится покинуть поместье и забрать с собой Аласдера. Возмущена скандалом. Не желает иметь ничего общего с такими типами, как Рейды. — Господин Джеймс саркастически хохотнул, и я только сейчас поняла, что он сильно пьян. — Я думал, ты ушла, Бесси. Я прочитал твое письмо. Ах да, — вспомнил он, — ты ведь так и не сказала, где ты была.

— Я… я заболела, сэр, и меня на несколько дней приютили добрые люди. Но я хотела вернуться и проверить, в порядке ли миссус. Вы знаете, что живность пропала, сэр?

— Живность? Ах да! Свинья и что-то там еще.

— Куры. И кот.

— Да, их забрали обратно на ферму. Я не понимаю, почему они вообще здесь жили. Свиней не держат так близко с домом. Я говорил Арабелле, не знаю сколько раз.

— Думаю миссус нравилось следить, как служанки кормят животных и чистят загоны. Она не то чтобы проводила какой-то эксперимент, сэр, а просто наблюдала за нашей работе во дворе. И наблюдения записывала в книгу.

— Да, — мрачно произнес господин Джеймс. — В свою чертову книгу. — Он задумчиво подергал нижнюю губу. — Полагаю, ты очень любишь свою госпожу, Бесси.

— Так и есть, сэр.

Он откинулся на спинку дивана и опять уныло уставился в пустоту перед собой, созерцая свои мысли, как созерцал бы отходящий от берега корабль. Потом у него словно что-то сломалось внутри, и он произнес надтреснутым хриплым голосом:

— Мне нужно было сделать, как она просила.

Я немного подождала, но господин Джеймс не стал продолжать.

— О чем вы, сэр?

Он вздохнул и сказал, явно меняя тему:

— Арабелла очень привязана к тебе. Ты должна знать это, Бесси. Понимать это. Но боюсь, она никогда не оправится после истории с той девушкой. — Теперь он смотрел на меня в упор, опять с гневом и горечью во взгляде. — Вот что свело ее с ума на самом деле. Смерть Норы. — Он скрипнул зубами. — И это моя вина.

— Вашавина, сэр? — удивилась я.

Но господин Джеймс снова погрузился в молчание. Я подождала, потом сказала:

— Я знаю, что Нора попала в неприятности, сэр.

Он нахмурился, сузил глаза. Он смешался? Или насторожился?

— Что Нора ждала ребенка, сэр.

Господин Джеймс слегка откинул голову, не меняя выражения лица.

— Полагаю ты не откажешься сообщить мне, кто тебе сказал такое.

— О, мне никто не говорил, сэр, я сама догадалась. По разным высказываниям миссус и по вашему поведению, сэр, вашему и доктора. И еще по записям в Норином дневнике.

Пока я говорила, господин Джеймс пристально смотрел на меня. Теперь он испустил протяжный, прерывистый вздох. Вернее полувздох-полузевок, свидетельствовавший не о скуке, а о смертельной усталости. Я задалась вопросом, когда бедняга спая в последний раз. Под глазами у него лежали темно-серые тени. Вздернутый ворот сюртука придавал ему сутулый беззащитный вид. Он заговорил тихо, почти шепотом:

— Видишь ли, Нора обратилась к ней за помощью. Девушка не знала что делать. О возвращении домой к отцу не могло идти и речи. Поэтому она обратилась к моей жене. — Он немного помолчал. — Думаю, поначалу Арабелла была шокирована. Она считала Нору безгрешной, неиспорченной. Чуждой всякого порока. Но оказалось, там имело место принуждение. Насколько я понимаю, все произошло не с добровольного согласия Норы.

— Я так не думаю, сэр, — заметила я, но господин Джеймс похоже не услышал.

Он продолжал, почти механически:

— Потом Арабелла сообщила новость мне. Она все придумала. Она просила меня усыновить ребенка, чтобы они с Норой могли растить его здесь. Она была в страшном восторге от своей идеи. Разумеется… — Господин Джеймс горько рассмеялся. — Разумеется, я ответил категорическим отказом. Я… не мог допустить даже малейшей угрозы скандала. Предложение Арабеллы казалось… совершенно безумным. И я сказал, что девушку придется уволить. — Он уставился в пустоту и надолго умолк. Потом промолвил: — Думаю, это разбило сердце обеим.