Наблюдения, или Любые приказы госпожи
Шрифт:
С этими словами миссус достала из кармана мерную ленту и принялась обмерять меня с головы до ног, делая пометки на листке бумаги. Сперва я решила, что она снимает мерки для платья. Я по сей день помню в точности, какая у меня оказалась окружность груди и прочие размеры, но скромность не позволяет мне написать их здесь — скажем так, тогда у меня были просто великолепные формы. Сблизи я слышала запах ее духов, розового масла, а сквозь него пробивался ее собственный аромат, будничный и теплый. Сняв все обычные мерки, ну там грудь, талия и прочее, миссус измерила длину моей шеи и руки от локтя до плеча. Я не знала, что и думать, предположила лишь, что она замыслила какие-то особенные рукава и воротник. Потом она измерила длину моей ладони и всех пяти пальцев. Еще и перчатки, подумала я, вот здорово-то. Дальше она обхватила мерной лентой мою голову и записала «череп 21 и 1/2 дюйма», из чего напрашивалось предположение, что вдобавок ко всему у меня будет еще и шляпка, и хотелось верить, шляпка модная, а не какое-нибудь там соломенное старье. Затем миссус измерила длину моего носа, расстояние от лба до подбородка, между уголками губ и между глазами, а под конец расстояние от левой ноздри до левого уха и от правой ноздри до правого уха. Правду говоря, последнее меня озадачило и обеспокоило, но я была молода и тщеславна, поэтому испытала лишь облегчение, когда украдкой заглянула к ней в бумажку и увидала, что обе стороны моего лица имеют в поперечнике пять дюймов — будь цифры разные, я бы, наверно тотчас ушла из «Замка Хайверс» и поступила в балаган уродов Карни.
— Ну вот и все, — промолвила она, записывая на бумажку последние цифры.
— Позвольте спросить, мэм, — начала я, — а что…
Она махнула рукой в сторону горшка с кашей.
— Вон там возьми. А после завтрака будь добра собрать яйца в курятнике. Корзина в углу. Кстати, по какому адресу, ты сказала, проживал твой хозяин?
— Хиндленд, мэм, Краун-Гарденс, — ответила я и тотчас чуть язык себе не откусила, я ведь раньше не называла точного адреса, да и сейчас сболтнула потому только, что все еще ломала голову, зачем понадобилось обмерять мою физиономию.
— Краун-Гарденс, — повторила она, делая пометку на бумажке.
— Но вы ж не можете обратиться к мистеру Леви за моей рекомендацией, — быстро сказала я, — ведь он помер и дом пустует. — И секунду спустя добавила: — К сожалению.
Миссус сурово на меня взглянула.
— К сожалению — что? Что он умер или что я не могу обратиться к нему за рекомендацией?
— Ну… и то и другое, мэм, — говорю. — Простите покорно, мэм, но зачем вам все эти мерки?
Она улыбнулась.
— Из какой ткани твое платье? — спрашивает.
— Из шелка, мэм.
— Да, а какого оно цвета?
Я глянула вниз.
— Красного, мэм.
— А у тебя есть еще какие-нибудь платья помимо этого наряда и… гм… туалета, в котором ты была вчера?
Я помотала головой.
— Я так и думала, — сказала она. — Значит, тебе нужно новое платье, верно? Твои не годятся.
— Да, мадам, конечно. Но я имела в виду… ну, другие мерки.
Она непонимающе уставилась на меня.
— Какие еще другие мерки? — А потом развернулась и быстро вышла прочь со своей бумажкой.
Может, она вознамерилась нарисовать мой портрет и хотела узнать точные препорции или как там они называются. Пока я стояла в раздумье, миссус поднялась по лестнице в свою комнату. Интересно, подумала я, чем она там занимается, одна-одинешенька? Тихо стукнула дверь, потом наступила тишина, только где-то далеко уныло гудел паровоз, а совсем рядом урчал от голода мой желудок.
Повернувшись взять горшок с кашей, я ненароком глянула на камин и сразу увидала, что он вычищен и вымыт, а наполовину сгоревший журнал исчез.
Прежде чем отправиться в курятник за яйцами, я быстренько осмотрелась вокруг. С одной стороны от дома была конюшня, с другой — огород. Дальше по тропинке находилась ферма с коровником, где я побывала вчера. Сам дом стоял здесь, похоже, уже целую вечность, песчаниковые стены стали грязно-серыми от времени. Он был двухэтажный, с несколькими одноэтажными флигелями, с высокими дымовыми трубами и зубчатыми фронтончиками в виде крепостных башен. Судя по затейливой форме крыши, здесь имелись еще две-три мансарды навроде той, где располагалась моя крохотная каморка. Надо полагать, когда-то усадьба выглядела роскошно, но сейчас пришла в запустение. Стекла в некоторых окнах потрескались, краска на стенах где облупилась, где вздулась пузырями, все дорожки вокруг заросли сорняком. Не то чтобы я разбиралась в таких вещах, но у хозяев явно не хватало либо денег для ухода за домом, либо наемных рук.
С одной стороны я радовалась, что мне позволили поспать подольше, но с другой стороны, странное дело, у меня руки так и чесались взяться за какую-нибудь работу, причем желательно погрязнее и потруднее. Ну, я схватила корзинку и отправилась к куриному вольеру. Господи Исусе, я и не представляла, что несколько паршивых куриц могут так вонять. Оставалось единственно задержать дыхание, иначе я там и полминуты не выдержала бы. Вдобавок несколько яиц были извозюканы в помете, я чуть не сблевала. Но я собрала девять штук, не разбив ни одного, и задом наперед выползла наружу, хватая ртом воздух. Когда я повернулась — как вы думаете, кто там стоял во дворе с ухмылкой до ушей, засунув руки в карманы? Да не кто иной, как вчерашний джоки-горец. Я прям подскочила от неожиданности.
— Какого рожна ты приперся? — заорала я. — Ты что ж, засранец, следишь за мной?
Должна заметить, бранные выражения я допустила потому только, что своим внезапным появлением он напугал меня, чуть сердце не лопнуло, вдобавок я не слишком обрадовалась при виде приставучего малого, сопляку ведь еще и шестнадцати нет, а уже такой похотливец, каких свет не видывал.
— Расталдык твою тудыть, — говорит он, такая у них дурацкая присказка, у деревенщины шотландской. — Могу спросить то же самое.
— Отвали и сдохни, — говорю. — Дубина стоеросовая.
— Дубина моя вона где, — ухмыльнулся мальчишка и упер руки в боки, наставив указательные пальцы на свой шишак, воинственно торчавший под портками. Потом говорит: — Мож пойдем в амбар да покувыркаемся тама как муж с женой?
Он шагнул ко мне, и я швырнула в него яйцо, оно попало в подбородок, и желток потек на шарф и жилетку. Уморительное зрелище, я так и прыснула. Мальчишка вытер рукой подбородок, а руку обтер об штанину. Потом осклабился как малахольный и снова шагнул вперед. Я уже собралась запустить вторым яйцом, но тут увидела миссус, торопливо идущую к нам через двор, и сказала:
— Ну все, сейчас тебе достанется от хозяйки за нарушение владения.
Парень оглянулся посмотреть, кто там идет, потом запустил руки в карманы и принялся насвистывать, озираясь по сторонам с самым невинным видом.
— Миссус, — говорю я, — то есть мэм. Этот мальчишка пристает ко мне. Он притащился сюда за мной, и от него просто спасу нет.
Миссус посмотрела на него и спрашивает:
— Это правда, Гектор?
Гектор?
Малый хитро подмигнул мне, страшно довольный собой, вот мерзавец. Потом повернулся к миссус.