Набоб

Фрэн Ирэн

Мадек хотел окликнуть Мартина-Льва, но тут вновь зазвучали трубы и цимбалы и заглушили его голос. Один за другим слоны проходили перед балконом, одетый в кольчугу солдат открывал низкую дверцу паланкина, и его пассажир благополучно покидал спину животного. Мартину-Льву не понадобился переводчик, чтобы понять, что от него требуется. Вельможный индус с важным видом проследовал вместе с ним через строй солдат, и они вошли в ворота. Цепь стражников сомкнулась за их спинами. Мадек вздрогнул: нет, этого не может быть, не затем он поднимался на эту гору, полный надежды и желания, чтобы быть остановленным здесь, перед последней стеной, отделяющей его от мраморного дворца. Красный от гнева, он приподнялся в своем паланкине.

— Мартин-Лев! Мартин-Лев! Вернись!

От ярости он даже забыл о Боженьке и Визаже. Стоя в паланкине, он топал ногами по шелковым подушкам. Он схватил одну из подушечек, запустил ею вниз и вцепился в погонщика:

— Спустите меня, спустите меня немедленно!

Он вопил во все горло. Музыканты невозмутимо продолжали трубить в фанфары. Погонщик с растерянным видом пытался ему что-то сказать, но Мадек ничего не понял.

— Да спустите же меня!

Тут он почувствовал, как мощная волна прокатилась у него под ногами. Паланкин закачался, как корабль в бушующем море. У Мадека перехватило дыхание. Вокруг слона поднялась суматоха, все слилось в общем крике. Солдаты прижались к стене, музыканты разбежались и спрятались за воротами. Слон затрубил.

— Замолчи, чужестранец, — погонщик схватил палку и стал бить зверя по бокам, громко произнося какие-то слова. С каждым ударом паланкин содрогался. Слон взбунтовался. От его морщинистой шкуры исходил жуткий запах. Наконец погонщику удалось успокоить слона. Он поднял украшенный павлиньими перьями хобот и подошел к маленькой конструкции, служившей для ссаживания пассажиров.

Мадек спрыгнул на землю и оказался в окружении солдат; в руке он сжимал пистолет. Слон прошел мимо. Подъехавшие Боженька и Визаж посмотрели на Мадека с сожалением, как смотрят на дураков. Он хотел заговорить с ними, но стражники втолкнули его во двор крепости. Вновь зазвучала музыка, будто ничего и не произошло. Звеня кольчугами и мечами, стражники подталкивали Мадека вперед. Впереди появился яркий свет. За спинами солдат Мадеку никак не удавалось разглядеть, что это такое. И вдруг его перестали подталкивать и оставили одного. Все вокруг сияло белизной. Но это была мягкая, молочная белизна, перламутровая, почти прозрачная. Мадек замер. В полуденном свете взметнулись струи воды, перед ним был сад, а в глубине его — длинная галерея с колоннами в форме лотосов. Она вела к огромному золотому солнцу, в центре которого сидел мужчина, поглаживающий молодую лань. Трон. Царь, господин. Раджа.

Мадек не осмеливался двинуться с места. К нему приблизился какой-то человек.

— Добро пожаловать, благородный фиранги! — склонился он перед Мадеком. — Бхавани Сингх, Сын Солнца и раджа Годха, просит тебя следовать за мной в Диван-и-Ам, где он примет тебя.

Диван-и-Ам… Этого слова Мадек не знал. Он попросил повторить. Слово «диван» вызывало у него совершенно неподходящие ассоциации: бретонцы называли так пшеничные всходы. Какая тут может быть связь?

— Ты знаешь наш язык, благородный фиранги?

— Пока не достаточно хорошо, чтобы понимать все. А что такое Диван?

— Это здесь. Сын Солнца готов выслушать тебя в присутствии всей своей свиты; после этого он решит, как ему следует вести себя с твоим начальником.

«Комната Совета», — понял Мадек. И удивился: зачем в таком месте такая мягкость, свежесть, великолепие? Эти цветы, фонтаны, клумбы… Мадек полагал, что власть — это строгость и суровость, как на флоте. Крепко запирающиеся кабинеты, занавеси, драпировки, решетки, жалюзи. А здесь красивый двор, огромные окна, открывающиеся навстречу голубому небу; повсюду бархатные балдахины, мелодичные звуки. Если бы не огромное золотое солнце на мраморном пьедестале, он бы подумал, что этот сад принадлежит юной принцессе.

— Меня тоже зовут Диван, — сказал его новый провожатый. — После раджи я здесь первый человек. Серебряный муж, первый слуга царя…

В нескольких шагах от трона провожатый дал Мадеку знак остановиться и поклониться. Прежде чем склониться перед царем, Мадек успел разглядеть Мартина-Льва, расположившегося на шелковом ковре у ног раджи. Вслед за Мадеком ввели Боженьку и Визажа.

Сидевший перед диском солнца молодой мужчина в золоченой одежде улыбнулся. Должно быть, ему лет тридцать. Но какой же он холеный! Есть чему позавидовать!

— Как твое имя? — спросил он. Голос у него приятный, спокойный.

— Мадек.

— Мадек-джи, мне сказали, что ты знаешь наш язык!

Мадек-джи! К его имени добавили слог, который на хинди является признаком уважения. Господин Мадек. Это ему-то, переодетому голодранцу, напялившему дорогое платье и тюрбан. Мадек позабыл все свои страхи. Когда Визаж и Боженька подошли ближе, Мадек взял на себя привычную роль переводчика.

Два часа пролетели незаметно. А между тем они говорили о пушках. Раджа попросил французов сделать для него такие же огненные глотки и обучить его солдат управляться с ними. За это он посулил им огромную сумму денег, показавшуюся четверым мужчинам настоящим богатством.

— Ты уверен, что все правильно понял, Мадек? — растерянно спросил Мартин-Лев. — Он не предлагает нам поступить к нему на службу?

Мадек тоже был разочарован.

— Мы же не можем сами предложить это. Надо подождать.

— Да, но, похоже, он уже сказал все, что хотел.

И действительно, Бхавани поднялся с подушек и стал отдавать слугам приказы. Кругом забегали слуги. Принесли наргиле, чаши с шербетом и вареньями. Французы от души наслаждались новыми ощущениями: вареный лимон, розовый ласси, маленькие плоды манго, поджаренные в прозрачном меду…

— Не ешь левой рукой, — предупредил Мадек. — Это считается дурным знамением.

Раджа ни к чему не притрагивался. Мартин-Лев вдруг подумал, что все эти сладости просто средство задержать их у себя. Солнце клонилось к закату. Он отодвинул от себя наргиле.

— Мадек, а наши люди?

— Да, пора возвращаться, — нехотя согласился тот, вспомнив о драных палатках, о необходимости таскать воду, о комарах и змеях.

Раджа угадал его мысли.

— Знай, Мадек-джи, вы мои гости. Если хотите, можете поселиться во дворце и жить так, как живу я.

— А наши люди?

— Они тоже могут жить здесь, вместе со стражей. Крепость большая, места хватит для всех солдат.

Мадек перевел. По лицу Боженьки сразу стало понятно, как он счастлив. Даже Визаж не удержался от вздоха облегчения. Только Мартин-Лев был озадачен.

— Я не могу принять это предложение, не получив от него залога дружбы!

Бхавани предвидел и это.

— Что мог бы я предложить твоему начальнику в доказательство моей доброй воли? — спросил раджа Мадека.