Наброски синим, зелёным и серым
Шрифт:
Возвращаясь к себе в кабинет, вы размышляете о том, что теперь ему придется пропутешествовать до Шотландии в вечернем костюме и что утром ему придется приобрести для себя другое платье, и как будет трудно сделать это, потому что едва ли найдется готовое на его фигуру.
Но еще хуже складываются события, когда он сам приглашает гостей к себе. Помню, как однажды он позвал на свою дачу человек около двадцати, обещав угостить их чем-то необыкновенным, а вечером устроить «интересное» катанье на лодках, с музыкой и пением. Разумеется, он тут же и забыл о своем приглашении и был крайне изумлен, когда в назначенный день к нему нахлынула целая
В другой раз он предложил одному из наших знакомых, мистеру Холларду, прокатиться с ним и своей невестой, мисс Линой (кстати сказать, он состоял одновременно женихом трех девиц, но, находясь с одной, совершенно забывал о существовании двух остальных), в кабриолете. Холлард согласился, и они втроем укатили. Дело было в гостях у одного из его родственников. Мы, в ожидании возвращения катающихся, остались в доме, чтобы потом вместе пообедать. Часа через полтора вернулся один Холлард и с удрученным видом бросился в кресло.
— Что случилось? — спросил я, бывший с ним на короткой ноге.
— Ах, не стоит и говорить! — досадливо отмахнулся он.
— Однако в чем же дело? — приступили к нему другие. — Экипаж, что ли, опрокинулся?
— Нет, только… я…
Его нервы оказались сильно потрясенными, а язык — парализованным.
— Но что же случилось с вами-то? — продолжал приставать я, пока остальные только молча переглядывались.
Холлард попросил стакан воды, залпом выпил его и потом довольно связно рассказал свое приключение.
— Только что мы успели благополучно избежать столкновения с вагоном трамвая, — начал рассказчик, — как нужно было завернуть за угол… Вы знаете манеру нашего милейшего Мак-Кью (так звали чудака, подвиги которого я описываю) завертывать за углы: большою дугою, поперек улицы и с опасною близостью к противоположному фонарному столбу. Я уже не раз с ним ездил и привык к особенностям его езды; но на этот раз почему-то не приготовился к его эксцентричным поворотам, поэтому, при первом же таком повороте кабриолета, вдруг очутился сидящим посреди мостовой и окруженным толпою гогочущих зевак.
В подобных случаях всегда проходит некоторое время прежде чем человек поймет, где он и что с ним. Так и я. Пока я пришел в себя и поднялся на ноги, от кабриолета не осталось и следа. Между тем толпа зевак все увеличивалась, комментируя случившееся со мною на все лады и не стесняясь в сильных выражениях. С трудом протиснувшись сквозь это милое собрание гранильщиков лондонской мостовой, я догнал проходивший мимо трамвай и уже на нем вернулся сюда. Всего досаднее мне то, что ни Мак-Кью ни мисс Лина, очевидно, не заметили, на какую тяжесть облегчился их экипаж; они даже не оглянулись и продолжали мчаться вперед, словно у них все было в полном порядке. Неужели они оба могли забыть, что я сижу сзади них? А впрочем, — добавил Холлард, — мне всего досаднее на самого себя, зачем я, согласившись занять кучерское место, не настоял на том, чтобы мне были переданы и обязанности кучера. Я таких смелых и фантастических загибов за углы не делаю, и все обошлось бы вполне благополучно.
В тот же день, вечером, я встретил Мак-Кью в театре. Места у нас с ним были почти рядом, и лишь только он меня увидел, как шагнул ко мне чуть не через колени сидевших между нами двух почтенных дам и загрохотал на весь зал:
— А, это вы? Вот вас-то мне и надо! Боялся, что вы не приедете… Скажите, пожалуйста, брал я сегодня с собой молодого Холларда, когда отправился прокатиться с мисс Линой?
— Брали, — ответил я. — Ведь мы все вместе были у Холлардов, и вы оттуда…
— Вот-вот, то же самое говорит и Лина! — подхватил он, сияя во все лицо, точно бог весть какую новость узнал от меня. — Лина уверяет, будто мы брали его с собой, а я готов побожиться, что его совсем и не было у Холлардов.
— Нет, он был, и вы попросили его сесть на кучерское место, когда отправлялись кататься, но править стали сами и выронили его на каком-то углу, — напомнил ему я.
— Не может быть?! — рявкнул он на весь театр, возбудив негодование зрителей, действующих на сцене лиц и представителей полиции. — Я совсем этого не помню.
— Зато Холлард отлично помнит. Спросите его самого, — ответил я.
Все знакомые Мак-Кью были уверены, что ему никогда не удастся жениться, между прочим, уж по одному тому, что он ни за что не запомнит день, час, церковь и невесту; а если каким-нибудь чудом и запечатлеет все это в своей «решетчатой» памяти, то что-нибудь так напутает, что свадьба непременно расстроится. Многие даже думали, что Мак-Кью уже давно женат, только не помнит этого факта. Я сам был убежден, что если он еще не женат и свадьба каким-нибудь чудом состоится, то через несколько дней он все равно позабудет об этом.
Но мы все ошибались. Церемония его бракосочетания состоялась, хотя и не с мисс Линой, а с другой девицей, которую я увидел в первый раз лишь в церкви. Это была на вид особа очень миленькая, но по ее глазам я заметил, что она не из тех, которые могут допустить, чтобы муж забыл о них.
Прошло с полгода. Я путешествовал по Шотландии и, возвращаясь оттуда, остановился на несколько дней в Скарбурге. После обеда в гостинице я накинул на себя непромокаемый плащ и вышел пройтись. Шел сильный дождь, но кто же из проведших целый месяц в Шотландии обращает внимание на погоду в Англии? Пробираясь вдоль темной набережной и склонив голову под бурными порывами ветра, я споткнулся о какого-то человека, скорчившегося под стеною. Я ожидал целого потока ругательств со стороны потревоженной мною фигуры, но, должно быть, она находилась в таком удрученном состоянии, что относилась ко всему окружающему с полною апатией, а потому не издала ни звука.
— Простите, я не заметил вас в темноте, — сказал я. При первых же звуках моего голоса скрюченная фигура вскочила на ноги и обрадованно рявкнула на всю набережную:
— Ба! это вы, дружище?
— Мак-Кью?! — со своей стороны воскликнул я, пораженный этой неожиданной встречей и при таких необычайных обстоятельствах.
— Господи, как я рад вас видеть! — продолжал он, с силою тряся и чуть не отрывая у меня мою руку. — Во всю свою жизнь я не радовался так… Вот счастье-то!..
— Но что же вы здесь делаете? Почему мокнете под дождем и притом в такой неподходящей одежде? — спросил его я, увидев, что на нем только светлый фланелевый костюм, какой обыкновенно одевают для игры в лаун-теннис, и какая-то смешная шапчонка на голове. — Ведь на вас сухой нитки нет.
— Да-да, представьте себе, как глупо это вышло! — со смехом воскликнул он. — Утром была великолепнейшая погода, и я подумать не мог о таком ужасном ливне…
— Так отчего же вы не отправились домой, когда пошел дождь, а уселись тут? — продолжал допытываться я.