Набукко
Шрифт:
– Тут несколько таких. Фанз. Людей не видно. Ну, коне-ечно, старуха у «вечного огня» что-то вычесывает из башки, голопузые ребятишки. Как вы думаете, дядя Саша, как они думают – мы имеем право выйти, осмотреться? Или за это – копье в брюхо?
Дядя Саша возился с мертвым телефоном. Вся подтянутая, сухощавая фигурка сосредоточилась на этом.
– Я же говорил, нет там ничего.
– А вдруг тебе позвонят?
– Разве что с того света. Все, кто знает этот номер, для меня умерли. Хотя что я несу, у Марио, у лысого, знаете, менеджера номер записан. –
– Не позвонят, – хмуро сказал дядя Саша. – Морская вода испортила твой телефон.
– Просохнет.
– Сомневаюсь.
Денис бросил телефон в кучу барахла и сел, прислонившись спиной к плетню. Начал ощупывать карманы. На нем были трикотажные штаны турецкого покроя с отвисшей мотней и майка с Эйфелевой башней на животе.
– У вас есть деньги? У меня вот две пятерки, ойры, и долларов десятка и еще по одному… Карточки здесь вряд ли принимают.
– У меня есть сомнение, что здесь что-то можно купить за деньги.
– Торговля – всемирное явление. Хотя на карточке у меня как на телефоне. Что это вы вдруг как-то осунулись, а? Не пугайте меня. Ваш совковый позитивизм – единственное, что можно хоть как-то противопоставить подобной ситуации. Не дай бог, я дам разгуляться своему воображению.
Дядя Саша припал взглядом к просвету в стене. Через некоторое время он сказал:
– Ты знаешь, Денис, я начинаю думать, что никто к нам сюда не готовится прийти с визитом.
– Думаете? Ну тогда пошли сами нанесем визит кому-нибудь. Эта неизвестность меня раздражает. Мы здесь уже не один час, а наверно, два, и все еще представления не имеем, где мы!
– Нас, кажется, предоставили самим себе.
Снова появилась бесшумная девушка, в руках она принесла две баклажки, сделанные из небольших тыкв, и аккуратно поставила рядом с подносом.
– Парле ву франсэ? – Денис попробовал посмотреть ей в глаза, она ответила ему взглядом на взгляд. Даже вроде бы улыбнулась, примерно в полторы Моны Лизы, и удалилась.
Денис схватил флягу, поднес к губам.
– Если здесь пиво, то я вам скажу, что это такое – продвинутый под первобытный образ жизни бордель.
– Там вода, – сказал дядя Саша.
Денис глотнул.
– Это не бордель.
– Денис, я понимаю, ты дергаешься, я тоже, кстати, но сосредоточься. Начинай привыкать к мысли, что это не отель в этническом стиле, вообще не кусок территории, куда ступал сапог цивилизации. Когда нас сюда вели, я внимательно осматривался. Ни одной пробки, ни одного окурка…
– Я и не говорю, что это Симеиз.
Дядя Саша оторвался от щели в стене, сел, закрыв глаза.
– Кажется, мы попали в историю.
Денис сел рядом, протянул ему тыкву.
– Вы хотите сказать, что мы совершили географическое, и не только, открытие. Не в одних лишь дебрях Амазонии бывают неизвестные науке народики.
В ответ дядя Саша вдруг вскрикнул и вскочил. За стеной раздался смех. Пара голых мальчишек лет десяти – двенадцати приплясывали там, показывая короткие веточки.
– Дети как дети, – сказал дядя Саша, почесывая уколотое место, – будем надеяться, что у них взрослые как взрослые.
Появилась молчаливая девушка, надавала мелким хулиганам неболезненных подзатыльников, они унеслись куда-то в общем-то довольные собой.
– Слушайте, она нас охраняет.
– Если у нас такой вертухай, есть основания для сдержанного оптимизма.
Денис отхлебнул из баклажки.
– Отличная, между прочим, вода – целебная, наверно.
– Как бы не наоборот.
– Вы про амебу? Я делал какие-то прививки. Вообще, говорят, здесь не должно быть…
– Пошли! – вдруг решительно сказал дядя Саша.
На пороге они на несколько секунд задержались: то ли после полутьмы хижины нужно было привыкнуть к яркому свету, то ли преодолеть остатки нерешительности.
На вытоптанной площадке на вершине небольшого всхолмия располагались еще три плетеных строения. Возле одного курился костерок в углублении, обложенном небольшими камнями. Увиденная сквозь стену старуха у костра больше не сидела, и вообще никого не было видно, хотя чувствовалось, что тут проживают. Между хижинами на провисших веревках болтались пучки сушеной травы, связки непонятных плодов или грибов. Запасы. Никаких примет и следов цивилизации. В самом заброшенном африканском или индейском поселке можно наткнуться на пластиковую канистру, сиденье от автомобиля, зеркало – тут была стерильно натуральная среда.
– Как минимум собиратели, – сказал дядя Саша. – Хотя нет: а рис?
Денис уже давно вырвался взглядом из ближайшего окружения и ориентировался в пространстве. Вершина холма была оторочена густыми, разнообразными тропическими зарослями. Можно было подумать, что они находятся на лысине огромного монаха. Вон там прорублена сквозь заросли дорожка, по которой белых гостей доставили сюда с берега, виднеющегося вдали слева. Если посмотреть вправо: далеко, видимо на том конце острова, если это остров, высилась бледная, заостренная кверху скала, похожая на торчащую из земли ладонь со слегка отведенным большим пальцем. Ближайшие подступы к холму рассмотреть было невозможно – мешали заросли вокруг «лысины». А подходы к отдаленной скале были обозримы: пространство, заляпанное пятнами растительности, и самое удивительное – геометрические пятна почвы, похожие на куски вельвета, лежали повсюду, куда добирался взгляд.
– Народ в поле, – сказал Денис.
Действительно, можно было разглядеть крохотные фигурки на «пашнях».
Два крупных, расходящихся друг от друга ручья, истекавших из подножья скалы, разрезали картину на три неравные части. Ближе к побережью они зарывались в заросли и, надо понимать, тайно добирались до океана. От ручьев в обе стороны отходили ниточки арыков, местами посверкивающие на солнце.
– Поливное земледелие, – счел своим долгом обозначить увиденное дядя Саша.
– И тишина, – сказал аниматор, делая соответствующий жест руками.