Шрифт:
НАЧАЛЬНИК КВАДРАТА 15–85
Ночью Самохину стало совсем плохо; температура поднялась, он задыхался и бредил, хрипло выкрикивая что-то несуразное.
Приходилось менять прежнее решение. Ещё вчера всё было ясно. Предполагалось, что Кузеванов, старший рабочий, отправится на базу вместе с Самохиным. Вдвоём как-нибудь догребут, получат провиант, сменят вышедший из строя радиометр, Самохин останется, а Кузеванов вернётся в группу. Теперь стало очевидно, что Самохин грести никак не
Начальник группы Илья Михайлович Лешин размышлять подолгу не любил и не умел. Горестно потоптавшись возле больного товарища, он повернулся к одному из рабочих:
— Придётся, Петро, тебе с Кузевановым…
— А что? Я могу. — Пётр равнодушно пожал плечами. — Только кто здесь останется?
Группа Лешина вела в бассейне реки Пим, притока Оби, шлиховую и радиометрическую съёмку. Группа искала в основном рассыпной рутил — руду титана. В это утро геологи должны были уйти из квадрата 15–85 дальше на север, вниз по реке. На этой стоянке нужно было оставить на пару дней лишь двух человек, чтобы взять пробы из контрольных шурфов. Такое у Ильи Михайловича было правило: с начала работ делалось все самое трудное и первостепенное, а часть дополнительной работы он оставлял напоследок. Группа уходила дальше, принималась за новый участок, а тем временем Петр или кто-то другой из рабочих ликвидировал «за-скрёбки». От этого работа шла непрерывно, в чётком и быстром темпе.
— Кто здесь останется? — задумчиво повторил вопрос Илья Михайлович. — Ну, скажем, Тимофей… Хотя ведь одному-то ему не справиться. А?
Тимка Карпов, шестнадцатилетний практикант из горногеологического техникума, дипломатично молчал. Остаться здесь на два-три дня одному да еще возиться с шурфами — это ему вовсе не улыбалось. Отказаться — стыдно. Вот он и молчал.
— Пап, давай я!
Это подал голос Алёшка, сын начальника группы, парнишка, впервые взятый отцом в тайгу. Он стоял тут же и задумчиво ерошил свои и без того взъерошенные рыжеватые волосы.
— Ты?.. Вишь, выискался какой начальник квадрата! — Илья Михайлович захохотал, но, глянув на застонавшего Самохина, оборвал смех и насупился. — Давайте его в лодку. Поспешать надо. — И, уже берясь за самодельные носилки, бросил сыну через плечо — Ладно, Лёшка, будь по-твоему, оставайся.
Лёшка крутанулся на месте, споткнулся о полено, грохнулся оземь и весело, озорно задрыгал ногами…
Ушла вверх по течению лодка Кузеванова. Илья Михайлович молча помахал ей, подошёл к сыну, зачем-то поправил воротник его ватной куртки и сказал Тимке Карпову:
— Тимофей, ты за всё, имей в виду, передо мной в ответе. Чтобы шурфы были выкопаны на совесть. На обратном пути проверю. Карту с отметками не потерял? Ну, то-то. И не баловать тут!.. Это, надеюсь, понятно? Кузеванов заедет за вами завтра к вечеру. Успеете, справитесь, если поднатужиться.
Он прижал Лёшкино плечо к своей груди, чуть поворошил его мягкие взлохмаченные волосы и, легонько оттолкнув от себя, пошёл к лодке.
У Лёшки чуть засвербило в носу, нахлынули самые разные чувства. И гордость брала, что оставался в тайге один, без взрослых, и грустно, и чуть страшновато было
Отцовская лодка скрылась за поворотом.
— Ну вот, парняга, — сказал Тимка, — теперь мы с тобой тут хозяева.
Хотя он и сказал «мы с тобой», в голосе его звучала явная снисходительность: Лёшка почти на два года моложе его, школьник, да и в геологии ничего не смыслит.
— Идём в палатку. — Тимка двинулся к кострищу. — Поспать надо. Вон в какую рань поднялись.
— Не, я спать не буду. Шурфы надо бить.
— Чудик! Куда они от нас уйдут? Ещё успеем.
Тимка говорил это легко, с улыбкой, а в душе удивлялся: Лешка всегда был так послушен взрослым, а вот тут ему, Тимке, не подчиняется.
— Не, — опять отрезал Лёшка, — покажи, где надо контрольные закладывать, я начну.
Вместе они нашли на карте квадрата точки, где должны были разместиться контрольные шурфы; Лёшка взял инструмент и пошёл работать. Вначале, орудуя лопатой и киркой, он обижался и злился на Тимку, потом работа увлекла его, и это чувство забылось. Лёшка скинул не только куртку, но и рубаху и майку.
Он бил шурф, стоя в нём уже почти по грудь, когда почувствовал, что кто-то смотрит на него. Оглянулся и увидел Тимку. Тот сидел на пеньке рядом с отвалом и потихоньку ухмылялся.
— Выспался? — небрежно, почти равнодушно спросил Лёшка.
Тимка ухмыльнулся ещё откровеннее и охотно подтвердил:
— Красиво поспал. — Потом, видимо, застыдившись своего безделья, добавил — Чего торопишься, куда гонишь? Успеем.
Лёшка ничего не ответил и снова принялся за работу. Однако, выкинув ещё лопат пять — шесть, и он решил передохнуть. Вылез из шурфа, счистил с сапог глину, присел. Тимка миролюбиво протянул пачку «Прибоя».
— Кури.
— Знаешь ведь, что не курю.
— Так то при отце…
Лёшка глянул на него с презрением и опять промолчал. Тимку и покоробило и смутило поведение товарища. Торопливо докурив папиросу, он взялся за лопату:
— Ладно, посиди, я подолбаю. — И полез в шурф.
Ещё разморённый сном, работал он вяло и неохотно, но уже скоро вспотел, то и дело утирал с лица пот и лупил себя по шее, давя мошкару.
— Скинь рубашку-то, — посоветовал Лёшка.
— Ничего, — сойдёт.
Начатым разговором он воспользовался для передышки. Постоял, обмахиваясь кепкой, поглядел на солнце, вздохнул:
— Уже есть хочется. Обедать не пора? Ты бы пошёл, заложил варево.
Лёшке после надсадной работы и самому хотелось есть. Он встал. «Давай помаши киркой, помаши», — не без ехидства подумал он и сказал:
— Пожалуй, и верно, пойду…
Лёшка раздул костёр, начистил, тоненько срезая кожуру, картошки, поставил ведёрко с ней на огонь, раскрыл банку мясных консервов. Поглядывая в сторону шурфа, он часто видел вьющееся над отвалом лёгкое облачко дыма. «Покуриваешь? Ну. обожди, я вот обед сварю, сам наемся, а только потом тебя позову», — мстительно думал Лёшка.