Начальник милиции 2
Шрифт:
— Ты что, Морозов? Ты что несешь? Ты…
— Тебе просто одиноко, согласись? Полное общежитие мужчин, а ты одна…
Суровая вдруг задумалась, пригорюнилась, смахнула слезу:
— Бабники вы все… Что с вас взять?
— Мужика тебе надо, Вася… — участливо проговорил я. — Нормального.
— Да где ж его найти, нормального? Если каждой женщине по потребности, мужиков не хватит. Вот был бы ты постарше годков на десять. Эх…
— У тебя целое мужское общежитие, ты присмотрись. Неужели никто не оказывал знаков
Комендантша помолчала, соображая.
— Нет, вроде…
— Так не гавкай на них, а возьми и улыбнись. Не ругай и не грози каждый раз выселением. Мужики же — как собаки, им ласка нужна.
— Думаешь?
— Уверен.
— Вот смотрю на тебя, Саша, и думаю… какой ты взрослый вдруг стал. Вчера еще не знал, в какую сторону дверь открывается, а сегодня — будто другой человек, жизни учишь, вещи такие правильные говоришь. — она вздохнула, но уже совсем иначе. — А я тебе точно не по нраву? Жениться тебе пора.
— Я завтра уже иду с девушкой в кино. Даже с двумя, — улыбнулся я.
— Да насчет свадьбы — шучу, — отмахнулась коменда. — Спасибо тебе. Хоть кто-то меня успокаивает и не боится.
— Спокойной ночи, Василина Егоровна.
— Спокойной ночи, Саша, а соседу своему передай, что еще раз — и хоботок ему вырву.
— Василина Егоровна, ты опять? Что за угрозы? Где твоя улыбка?
— А, ну да, ну да… — заулыбалась она. — С улыбкой буду вырывать.
Наступил день икс. Тринадцатое июня. С днем рождения, Сан Саныч! Но теперь у меня другая дата дня варенья, а про эту буду вспоминать иначе — как не дал погибнуть в пожаре Алёне. Если получится… Да, конечно, получится! Неизвестность настораживала и бодрила.
Встал я раньше обычного. Сгонял на пробежку. Помучил турник, брусья. Подтягивался я уже целых пятнадцать раз. Неплохо, если учесть, что провел примерно десяток тренировок. У моей тушки потенциал определенно есть.
Вернулся в общагу, сходил в душ. Попеременно переключал холодную и горячую воду. Словил бодряк, побрился и пошел готовить завтрак. В этот раз решил сам сделать, так как Нурик еще спал.
На работе был рано. Мухтар удивился, но, естественно, обрадовался. Я его покормил, на скорую руку вычесал, похлопал по холке и сказал:
— Сегодня меня не теряй, дела важные. Но Серый скоро придет, погуляет с тобой. Кузнечиков не жри, под забор не копай, сотрудников не пугай, а то Кулебякин ругается. Нет, его не надо грызть, он наш начальник. Да и мужик, вроде, ничего, просто устал и нервничает. И да… чуть не забыл… Если получится — кусни лучше Трубецкого. Это тот, которого ты обоссал тогда, помнишь? Ну, с барашками на голове. Ну все, покедова…
Я зашел в здание, выловил Баночкина, благо ночью была его смена.
— Привет, Миха, что невеселый? — зашел я в дежурку.
— Да поспать не дали, — зевал он. — Всю ночь какие-то
— Это не обострение, это передозировка веселительными напитками.
— Я им тоже сказал, вы что, пьяные? Знаешь, что они ответили? Что это так совпало…. А ты чего хотел-то? Рации нет для тебя, не пришли еще новые.
Я махнул рукой — мол, разговор совсем о другом пойдёт.
— Скажи Кулебякину, что я с утра был, все дела собачьи переделал, и на планерке меня не будет. Мне на мясокомбинат нужно, по агитационно-общественной теме. Шеф в курсе. Просто договорился встретиться с ними с самого раннего утра, пока смена у них не началась. Буду там с населением работать.
Ответом мне было молчание. Потом Баночкин подхватил отвисшую челюсть и проговорил:
— Вот поражаюсь тебе, Саня, как это так ты через меня отпрашиваешься? Даже нет, не отпрашиваешься, а вот что — уведомляешь начальника о своих планах. Другого бы он давно публично матом выпорол, а тебе — все с рук.
Я покачал головой.
— Зависть — плохое чувство, Миха.
— Да я же по-белому завидую. Ладно… Передам Петру Петровичу. Так тебя что, вообще сегодня не будет?
— Скорее всего.
— А Мухтар?
— Помощник придет, заниматься будет…
Я вернулся в общагу. Нурлан уже проснулся. Жевал жареную картошку и никак не мог понять, откуда она взялась в сковородке. И куда же тогда делся я.
— Проснулся, герой, — хмыкнул я, входя в комнату.
— Слушай, Мороз, — округлил он глаза. — А Вася сильно на меня злая вчера была? Я же ей не открывал, пока Аглайку спускал с окна. А потом залетела, как буря, и под кровать заглянула, и в шкаф.
Да уж, конспирация вчера была мощно завалена.
— Сильно, но жить будешь, сказала, только батур тебе оторвет. Но ты и без него проживешь, да? Это же не смертельно. В Италии раньше вообще все певцы такие были. О! — я резко повернулся к нему. — Может, тебе вокалом потом заняться? Не думал? Сейчас в моде жгучие чернявые певцы.
— Как это не смертельно? На фига мне такая жизнь? — Нурик даже ноги сжал, будто закрывал сокровенное. — Что делать-то теперь, Мороз? По-любому, коменда мне не поверила, что никого я не водил.
Ну ещё бы. Я подождал пару секунд — не из вредности, а в воспитательных целях.
— Что делать, что делать? Поговорил я с ней.
— С кем? — не верил своим ушам сосед. — С Васей? Говорил? Да ну-на?!
— Да ну-да!
— Как это — поговорил? Она же сразу орет! Не орала, что ли? Выселю! На работу сообщу! Будешь сортир драить! Вот это всё?
— Нет, мы с ней нормально поговорили, она женщина одинокая, ей внимания не хватает, а вы ее за цербера принимаете, души в ней и загадки не видите.