Начальник милиции 2

Дамиров Рафаэль

Пёс затянул меня не в подъезд, а… в подвал. Дверь которого была рядом с дверью парадной. Запахло сырым бетоном, старой картошкой и пылью. Темно, как в могиле…

Я чуть притормозился, чтобы не врезаться во что-нибудь в темноте. Но Мухтар всё тянул меня вниз. Я пошарил по стене и нашел выключатель. Щелкнул. Тусклый желтый свет пролился на ступеньки бетона. И я пошел дальше. Поводок натянулся в струну, аж пальцы заломило.

— Гав! Гав! — Мухтар вдруг принял стойку.

Это означало одно: искомый объект

совсем рядом.

Глава 8

Переплетения железных труб, бетонные закутки, в закутках — какие-то кладовки на замках, и всё это в расползающемся по углам полумраке. Лампочка освещала пространство лишь до нижней ступеньки, а дальше ее мерцание разбивалось о тяжелые сгустки черноты.

Темно и холодно. После жары я даже поежился, а Серого вообще чуть ли не трясло. Конечно, он не смог оставаться во дворе и увязался со мной — гнать его было некогда. Пусть за моей спиной торчит, там безопасно. Мухтар же навострил уши и вытянулся в струну. Весь обратился в слух. Уставился куда-то, не шелохнется, только загривок вздыбился.

— Считаю до трех! — крикнул я в черноту. — Не выйдешь! Пускаю собаку! Р-раз!.. Два-а!.. Три! Хана тебе… Фас!

Мухтар не глухой, но рявкнул я команду нарочно громко, чтобы психологически сломать оппонента еще перед тем, как до него доберется пёс. Но тайный враг не сломался — или наоборот, сильно испугался меня, пока не знаю. Притаился и не вышел. А Мухтар метнулся в темноту и исчез, словно призрак. Я ждал. Вдох — выдох. И через несколько секунд уже слышны были душераздирающие крики его добычи и рычание пса. Он явно рычал сквозь зубы, сквозь стиснутые челюсти.

— Убери! Убери собаку! А-а! А-а-а!!! — эхом пролетел пронзительный вопль.

Никого убирать я не торопился. Сам виноват, не хрен было шкериться, я же сперва предлагал сдаться. Велел Серому стоять на лестнице, а сам молча двинулся на крики в темноту.

Идти далеко не пришлось. Пёс пятился, упираясь всеми четырьмя лапами, тряс головой, дергал и тянул на свет брыкающееся тело за брючину.

Через несколько секунд Мухтар самостоятельно выволок к ступенькам, под свет лампочки, мужичка, и лишь тогда я скомандовал: «фу».

Пёс нехотя выпустил из пасти изодранную штанину. И отошел. Шерсть на загривке дыбом, из пасти капает голодная слюна, глаза в темноте отсвечивают, и кажется, что горят.

Молодец, Мухтар, зверюга…

— Встать! — приказал я барахтающемуся в пыли мужичку.

Тот отодвинулся прямо на жопе подальше от нас, греб ногами, как паучок. Уж очень сильно боялся Мухтара.

— Я буду жаловаться! — выдохнул он дрожащим голосом, и голос мне его показался знакомым.

— Встал и подошел ко мне! — повторил я приказ.

— Уберите собаку! Уберите!

— Не ссы, без команды он тебя есть не будет. Сюда иди, или ты хочешь, чтобы мой пёс снова тебя выволок?

Я не шел в темноту за мужиком, оставался на свету, мало ли, что там у него за пазухой припасено.

Покусанный, наконец, поднялся и, пошатываясь, заковылял ко мне. Подвальная лампочка высветила его худое лицо с разбитыми очками на носу. Теперь я его узнал. Те же впалые щеки, тот же заумный вид, но прикид — потрепанный и невзрачный.

— Ну, здравствуй, Интеллигент, — улыбнулся я. — А я тебя искал. Что же ты смылся тогда? Люди говорят, ты мне подляну готовил. Теперь эти люди в КПЗ чалятся, а ты вот все бегаешь. Но, похоже, добегался.

Не зубы Мухтара, нет — в этот раз что-то в моем голосе подействовало на злоумышленника.

— Зашибу! — заорал в этот момент Серый

Он тоже его узнал, схватил вдруг с пола обломок кирпича. Уже занес руку, чтобы швырнуть в своего старого знакомого, и я еле успел ее перехватить.

— Погоди, Андрюха! Этот гад нам пока живой нужен.

— Я буду жаловаться! — вдруг выкрикнул Интеллигент. — Вы не имеете права!

— Вот как ты заговорил… Терпилу из себя корчишь? Что ты делал в подвале? Говори, падла!

Гав! Гав! — поддержал мои слова Мухтар, и хмырь сразу заговорил. Сбивчиво, испуганно.

— По нужде зашел! К чему такие вопросы? За это разве сажают?

Я задумался, поскреб затылок, собрался с мыслями. Выпрямился и выдал, возвращая себе милицейский голос:

— Ты задержан по подозрению серии краж, в организации преступной группы и вовлечении в преступную деятельность несовершеннолетних.

Хотелось еще сказать, что ты, гад, имеешь право хранить молчание, но так в Америке говорят и в некоторых наших плохеньких фильмах и сериалах. А в СССР все просто и без лишних рассуждений, всего два слова: «гражданин, пройдемте».

Я обыскал задержанного, ничего на карманах, кроме носового платка, небольшой суммы денег и футляра для очков, не нашел. После связал ему за спиной руки его же собственными шнурками.

Потом вспомнил, что когда он шарился под окнами квартиры, в руках у него была газета, свернутая в трубочку. И трубочка была такая не хилая — широкая.

— А где газета? — спросил я.

— Какая газета? — сделал придурковатое лицо очкарик.

Я подвел к нему Мухтара, и Интеллигент неподдельно затрясся.

— Что вы собираетесь делать?

Я хотел, чтобы пёс обнюхал его руки и поискал сверток из газеты, который этот паршивец где-то тут скинул, но вслух сказал другое, кивнув на Мухтара:

— Сейчас тебя будут грызть, вот этими зубами, пока не скажешь, гнида, куда дел газету, которая у тебя в руках была.

— Нет, нет, нет, не надо! — затараторил Интеллигент. — Там! Там газета!..

Он кивнул направо, в темноту. Руки связаны, так что пришлось ему тянуть подбородок, показывая направление.