Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
А химик выжидающе и немного нагло на меня смотрел, дескать, ну давай, заинтересуй меня. А разговор у меня уже действительно был готов. Потому что на лице у него уже крупными буквами написано, что ждёт подношения. Видимо, не в первый раз мзду берет со своих же. Говорят, была такая порочная практика у некоторых паршивеньких экспертов в моем времени, но не думал, что в СССР то же самое. Хотя, может, он один такой на весь Союз, а нам повезло нарваться. Нехороший он человек, редиска.
— Сколько? — прямо спросил я.
— Чего сколько? —
— Два червонца хватит? — я выложил на стол красные купюру.
— Конечно, — кивнул тот и потянул загребущую лапку за денежкой.
Хлоп! Я накрыл его ладонь своей, когда тот уже сграбастал купюры. Эксперт с изумлением на меня посмотрел и замер. Мол, что за шутки?
Я же вывернул его кисть так, чтобы рычагом опустить его к тело к полу. Он застонал, спустился со стула и теперь почти лежал на линолеуме.
— Отпустите! Что вы делаете? — причитал он.
Я сгреб денежки обратно себе в карман и проговорил:
— Получается, время у тебя все-таки есть свободное, раз за деньги согласился.
— Отпустите! Я рапорт на вас напишу!
— А в рапорте какую сумму укажешь? За нелегальное исследование. А? Короче, Менделеев, сделаешь анализ быстро, чётко и бесплатно. Усёк? Ну и неофициально, конечно же… Или руку сломаю… — я нажал на вывернутую кисть сильнее.
— А-а! — завыл химик, но при этом аккуратно так — не орал во все горло, а старался проглатывать собственый крик.
Понимал, что если прибегут его коллеги, то придется объясняться за дела свои мутные.
— Сделаю, сделаю! — запричитал он. — Отпустите!
Я убрал захват. Сам не пойму, почему у меня так ловко вышло на рычаг кисти его взять. Р-раз! И он мордой в пол…
Нет, конечно, я никогда рохлей не был, и в драках частенько доводилось участвовать, но всякие там, как сейчас, «кун-фу Панды» никогда не использовал. Двинул в челюсть там, или пнул в коленку, а после — лбом в нос. Всегда действовал по-простому, по-дворовому, а тут Стивен Сигал будто вдруг включился. Наверное, мышечная память моего предшественника сработала. Им там в школе милиции всякие броски, подсечки и прочие удушающие, скорее всего, преподавали. Вот и мне теперь умения передались. Это есть гуд — ещё бы сразу весь объем мне загрузился. Ну да ладно, пусть хоть как выдают, я не жадный, всё к делу приспособлю.
— Вот объекты, — я подвинул сверток со шприцами к химику, который сидел напротив и затравленно на меня поглядывал, растирал руку и сопел. — Если схалтуришь — руку выдерну. Если не найдешь следы яда — тоже выдерну. Если скажешь кому-нибудь — ну, ты меня уже понял, что будет… Не слышу?
— Да, да, понял…
Я похлопал эксперта по плечу:
— Вот и молодец, завтра заеду за результатами. Поторопись, можешь прямо сейчас и начинать.
— Я до завтра не успею, — растерянно пробормотал химик.
— А я все равно заеду, так что успевай.
— Как в опасности? — не понял моего сарказма Макар. — Так вы точно кинолог? Или…?
— До завтра, — я встал и вышел, не дав ему озвучить свои догадки.
В коридоре терся Валёк.
— Ну как? — шепотом спросил он.
Вместо ответа я молча кивнул ему по направлению к выходу.
— Извини, что так вышло, Макару некогда… И-и…
— Да нет, он нашел время взять в работу наши объекты, — как ни в чем не бывало проговорил я.
— Да? Правда? Как ты его убедил? А… понимаю… Ты ему рассказал, откуда ты. Да?
— Нет, конечно, это конфиденциальная информация, ты же знаешь. Только доверенным людям. Просто твой знакомый оказался вполне себе отзывчивым и трудолюбивым человеком. Даже согласился ради нашего исследования, нашей просьбы ночью поработать.
— Ночью? — Валек озадаченно поправил очки. — На Макара это совсем не похоже… Как? Ага! Я понял… Наверное, ты надавил на точки «ку».
— Куда-куда я надавил?
Мы уже вышли на крыльцо УВД, обратно-то дорогу нашли гораздо быстрее.
— Особые чувствительные точки на человеческом теле, которые спецслужбы используют для контроля над разумом. Если на них как следует нажать, то можно внушить человеку что угодно… Подчинить его.
Я изо всех сил постарался подавить подступающий смешок и ответил:
— Тише, Валентин, тише… От тебя ничего не скроешь. Пришлось надавить на точку, да… Даже на две точки. Сделать так называемый дуплет — ку-ку.
— Ну вот, — расплылся в улыбке Загоруйко. — Я знал, я так и знал…
Мы спустились с крыльца и сели в машину.
— Все получилось? — спросил Гужевой.
— А то, — цокнул я. — У Валентина оказался душевный товарищ, с удовольствием обещал помочь, даже чаем напоил.
— А я вот без чая, — вздохнул Иван. — Уже и перекусить бы не мешало, время-то обеденное скоро.
— Здесь недалеко есть хорошая пельменная, — высказался Валентин. — Тесто, правда, сыровато всегда, и фарш с жилами, но с майонезом или горчицей — пальчики оближешь.
— Давайте лучше к моим родителям заскочим, — предложил я. — Мать борща наварила, ждет.
— А мы не стесним ее? — поинтересовался Иван.
— Я же говорю, ждет… Звонил ей вчера, предупредил.
И мы поехали на квартиру к моим новым старым родителям.
На следующий день утренняя планерка проходила в прежнем ключе. Обсуждались острейшие насущные проблемы Зарыбинска. А именно, Купер самозабвенно вещал о том, как активисты Великобритании самоотверженно выступают против дискриминации цветного населения в стране, о том, что организация юных пионеров в ГДР имени Эрнста Тельмана отметила свое тридцатилетие, и о том, что партия и правительство Лаоса поставили задачу к 1980 году обучить грамоте все взрослое население республики.