Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
На столе начальника задребезжал телефон, прервав его речь на самом «интересном» месте, когда он рассказывал о подписании в Хельсинки соглашения о дружбе и сотрудничестве студенческих организаций СССР и Финляндии.
— Алло! — недовольно взялся он за трубку.
Из динамика слышался мужской голос, но что именно он говорил, не разобрать.
— Что значит, не можете дозвониться? — пробурчал Рыбий Глаз. — Дозвонились же… Что? В дежурную часть не можете дозвониться? Минуту…
Купер поднял глаза, поискал
— Баночкин! Какого пирога до тебя не могут из прокуратуры дозвониться? У нас труп вообще-то!
— Так это самое… Евгений Степанович… я же у вас на планерке сижу, — встал Михаил, загораживая свет от окна.
— Он у меня на планерке сидит, — передал слова Купер в трубку. — Угу… Нет уж, пусть дежурный группу сам собирает, я же сказал, у меня совещание важное. Я его отправлю сейчас туда. Он вам перезвонит. До свидания…
Начальник положил трубку и, чуть поморщившись, приказал Баночкину:
— Иди вниз, звони в прокуратуру, там труп какой-то у них, просят группу собрать в полном составе и отправить. Давай, занимайся.
Баночкин ушел, и остальные ему позавидовали, потому что нам-то ещё слушать про рост преступности в Лос-Анджелесе.
Но через некоторое время в дверь кабинета постучали, просунулась снова широкая, как футбольный мяч, морда Баночкина:
— Разрешите, Евгений Степанович?
— Чего еще? — скривился Рыбий Глаз.
— Я созвонился со следователем прокуратуры, он сказал, что ему нужен кинолог, инспектор уголовного розыска и криминалист.
— Убийство, что ли?
— Непонятно, обнаружен сгоревший труп на старой лодочной станции.
— Ну так несчастный случай при пожаре, — хмыкнул шеф.
— Да, но у трупа отрезан палец.
— Что?! Палец?! — Купер вскочил, все-таки палки он в колеса раскрываемости ставит, но то все больше по кражам — где меньше заметно, а за такие особо тяжкие преступления с него и шкуру могут спустить, если что не так. Тут уже подведомственность не только милицейская, за дела такой категории прокуратура ответ держит, а о фактах убийств, к тому же, спецсообщением в Москву положено докладывать.
— У нас убийство, а я ничего не знаю! Баночкин, какого хрена я узнаю последним, да еще и от прокурорского следователя?! Дармоеды! Да вас в поля надо, а не в милиции протирать штаны!
— Так это самое, Евгений Степанович, люди нашли труп и сразу в прокуратуру позвонили, я не мог доложить. Не знал…
— Почему эти тупые люди в вашем тупом городишке звонят в прокуратуру, а не в милицию?! Скажи мне, а?..
— Так до 02 они не дозвонились. Я же на планерке был, а помощника у меня нет. Хотя такое дело — по штатке положен.
— Я тебе выговор в следующий раз влеплю, если подобное повторится.
— Так это что, мне на планерки можно не ходить? — не слишком успешно сдерживая радость, просиял Баночкин.
— Ещё чего! — фыркнул Купер.
На место происшествия я прибыл с Мухтаром на своем мотоцикле. Пес, распробовав люльку, теперь ни за что не соглашался ездить в кандее УАЗика. Да и мне было приятнее добираться на «Урале» и ни от кого не зависеть, не стукаться в тесноте почкой о кочку и о криминалистический чемодан.
Прибыл я одним из первых. Машина дежурной части с криминалистом и оперативником поехала еще за прокурорским и судмедэкспертом.
Лодочная станция была, конечно, на берегу реки — недалеко от дачного массива, в котором я прятал Пистона. Это и без того старое, полузаброшенное помещение теперь еще и почти полностью сгорело. Пожарные сматывали рукава, а головешки лишь парили и уже не шипели.
Несколько зевак стояли и глазели чуть поодаль. Среди них расхаживал немолодой участковый с загорелым и обветренным, как у хлебороба, лицом. Кого-то уже расспрашивал о случившемся.
Увидев милицейский «Урал» и Мухтара, он поспешил ко мне. Так уж повелось, что на происшествиях мне будто бы делали свой особый доклад, вводя в курс дела, подробно рассказывали обстоятельства случившегося те, кто первый прибыл на место. Я так всех приучил. Это для того, чтобы я представил себе хотя бы предположительно, откуда пришёл преступник и в какую сторону смылся, что и где задел, взял, куда наступил и прочим образом потрогал — и вот в эти-то точки сперва и направил собаку.
— Привет, Сан Саныч, — участковый протянул заскорузлую руку.
Я ответил на рукопожатие, а он сразу перешел к делу. Будто не терпелось ему рассказать, что тут стряслось…
Глава 11
— Там такое дело! Труп обгоревший. Мужик какой-то, — махнул рукой на дымящийся остов лодочной станции участковый Никитич. — Личность пока не установлена. Документов, — произнёс он, делая ударение по привычке на второй слог, — в штанах не имеется, потому как портки, если и были, вместе с кожей и другой одёжкой в золу сгорели. Опознать сложно, на нем, что называется, лица нет. Одним словом — головешка сплошная.
— А мне сообщили, что еще и палец отрезан, — нахмурился я. — Если он так обгорел, то как же определили, что отрезан?
Собеседник мой развел руками — мол, да пересчитали, как же ещё — и я добавил:
— Может, и раньше не хватало?
— Это да, — участковый задымил дешевой «Примой», — при пожаре пальчики в первую очередь дотла сгорают, сколько раз наблюдал такую картину, но тут оказия вышла, повезло ему, если можно так сказать. Весь обуглился, и рука, вернее, то место, откуда пальцы растут, забыл, как называется…