Начальник Нового года
Шрифт:
– И у меня. У меня тоже было счастливое детство. А теперь все как-то по-другому. – Сейчас Славик был похож на сморщенный воздушный шарик, оставшийся со вчерашнего праздника.
– Как будем исправлять ситуацию? Есть идеи? – поинтересовалась Тина.
– Будьте любезны! – гаркнул вдруг Славик куда-то в пространство. – Водки принесите!
– Понятно, – сказала Тина себе под нос. – Красиво ухаживать за мной никто не будет. Либо про белье, либо жаловаться.
– Что, Валечка? – устало потер глаза Славик. – Хотя, действительно, что это я?
– Вот именно! – обрадовалась Тина.
– Как я мог предложить даме водки? – удивлялся сам себе Славик. – Спасибо, водку унесите, а принесите коньячку… какого у вас там есть… лучше бы «Мартеля».
– Слав, ты же за рулем! – напомнила Тина.
– Это «Мартель»? «Мартель» – это хорошо, – говорил между тем Славик официанту.
– А? – переспросил он уже в который раз у Тины.
Та только закатила глаза. Славик моргнул.
– Ну, хорошо, унесите!
– Шутку новую знаешь? – наконец-то обратился он к Тине.
Тина покачала головой.
– Слово, обозначающее крах всех надежд, из шести букв. Вторая «и».
– Фиаско, – устало сказала Тина. Шутка была старая. А фиаско новое. Но оттого не менее неприятное. И ведь ничто не предвещало. Тина специально начала со Славика, он был такой… солнечный. Такой веселый. «Машина по производству хорошего настроения» – звал его брат Митя.
– Да-с, фиаско. И в жизни у меня последнее время полное фиаско, – говорил между тем Славик. – Устал. Ничто не радует. Засады. Кругом одни засады. Бизнес мой лихорадит. Рассказать? Но тебе, наверное, неинтересно. А ты говорила – «жена». Как жена, не знаю, мы живем в одном доме, но почти не видимся. Встречаемся только в отпуске с детьми. Изображаем счастливую семейную пару. Пятизвездочные отели с системой «все включено», вместе с тайским массажем и аниматорами очень таким парам, как мы, помогают. Я их прямо вижу, таких же, как мы. Нас много. Иногда я ночью просыпаюсь и думаю: а если все? А если не просто много, а все такие?
«И мы с моим бывшим были такими», – пронеслось в голове у Тины.
– Будьте любезны, коньячку принесите! – перебил сам себя Славик. – У вас там, кажется, «Мартель» есть….
– Славик!!!
– А, да, унесите. Спасибо.
– Что еще говорила? – обратился он снова к Тине. – А! Спать с женой? Не знаю, не пробовал. Давно. А что, надо?
– Не знаю, – совсем уже растерялась Тина.
Но Славик ее не слушал.
– Поумирали у меня все, Валька. Вот в чем дело. Сначала мама. Рак. Врачи, больницы, морфий по рецептам с печатями. Жена помогала. Очень. Похоронили маму – все плакали. Потом – отец. Опять рак. В больницу как на работу. Прийти, принести. Ну, отец – быстро. Уже не плакали. Говорили: «к счастью» и «отмучился». Потом мой дядя. Жена уехала на полгода. Говорит: не могу. Дети сами по себе. И я только деньги из кармана достаю. Участки, гробы, оградки. Я теперь все знаю уже… как это, блин… бюро ритуальных услуг.
– Будьте любезны! – Славик снова поднял палец.
– Подожди, Слав, – перебила его Тина. – Да, принесите нам, наконец, этого «Мартеля»! – сказала она официанту и добавила, обращаясь к Славику: – Я тебя отвезу потом.
– А ты? – не понял Славик.
– Я с тобой выпью, но совсем чуть-чуть. И меня не останавливают никогда. Ты не думай об этом, Слав, ты говори!
За окнами любимого Тининого кафе на Патриарших медленно сгущались сумерки.
– Я же все понимаю, Валь. Ведь так жизнь и должна идти: дети растут, родители умирают. Верно?
Тина кивнула. Она уже час только кивала. Ей было ужасно жалко Славика.
– А мне все равно плохо. Я, Валька, осиротел теперь, понимаешь? Во всех смыслах. Потому что никто меня теперь не пожалеет. Я думал, оно мне не надо. А что ж получается? Получается, что надо? Вот ты меня сейчас жалеешь, и мне хорошо. А разве это правильно?
Из кафе Тина выносила его, как медсестра раненого с поля боя. Славка тяжело опирался на ее плечи, а на его седеющую голову падал медленный снег.
– Зима-то какая снежная! – выдохнул он с восхищением. И прижал Тину к своему боку. Совсем уже не как раненый.
– Эй! – возмутилась Тина.
– А вот я тебя в сугроб сейчас отправлю! – Славик трезвел на глазах.
Тина, не глядя, сделала подножку, и он быстро и точно приземлился в небольшую кучку снега на углу Патриарших. Единственную, между прочим. Тина гордо отряхнула руки.
– Слав, ты мне скажи, какого черта ты глупости спрашивал, а? Откуда у тебя это? Зачем?
– А, это? – лучезарно улыбнулся Славик, поднимаясь из снежной кучки. – Это-то всегда было. Зачем бы мы, по-твоему, тебя на шкаф загоняли? А сейчас парты не было, шкафа тоже, рассмотреть, что ты носишь, никак нельзя – пришлось спрашивать.
На этот раз Тина не рассердилась. На дураков ведь нельзя сердиться.
Максим
Бронированная дверь тяжело закрылась – как будто лязгнула решетка замковых ворот. И куда повели его принцессу?
Макс задрал голову, чтобы посмотреть, в каком окне зажжется свет. Дом был узкий, высокий, темный. Макс хмыкнул: башня! Это страшная черная башня, и в ней теперь заточили его принцессу. Как в компьютерной игре! И он был готов карабкаться вверх по отвесной стене к светящемуся окну, сражаться с драконом и победить.
Только вот для героя он как-то плохо экипирован.
Прав был мальчик: достаточно взять телефон и позвонить. Макс потопал ногами и вытащил из кармана мобильный – мерзнуть ему оставалось теперь совсем недолго.
Через полчаса он уже сидел в своем Буцефале (так Макс звал свой автомобиль) и пил горячий кофе, не забывая при этом поглядывать на окна. Окна в доме-башне загорались нечасто, и Макс давно уже выбрал одно – то, в котором появился свет через несколько минут после того, как за Катей закрылась железная дверь. И чем больше он смотрел на это окно, тем более наглым ему казался яркий свет. И штора кремовая. Просто отвратительно.
Теперь, когда Максу не надо было заниматься физкультурой на берегу лужи, перед глазами его стали разворачиваться картинки одна другой неприятнее.
Вот потеющий толстяк склоняется над работающей Катенькой, трясет усами и блеет козлиным тенором: «Не угодно ли чашку чая?» Катеньке, конечно, не угодно, но она соглашается из вежливости, робко улыбается. Идет на кухню, аккуратно ставит свои ножки в ярких полосатых носочках. Толстяк трясет усами и блестит лысиной, открывает перед ней двери, указывает, слащаво улыбаясь, на угловой диван. У толстяка готов уже коварный план. Он хочет сесть рядом с Катей! Она не садится, конечно, на диван. Умница Катенька выбирает отдельно стоящую табуретку, чтобы никто не мог к ней поближе подсесть. Толстяк трясет своими усами: рухнул его коварный план, но у него есть другой. И вот уже, заслонив от Кати чашку своей толстой спиной, он сыплет туда порошок из белой бумажки. Снотворное! Теперь Катя в его власти! Нужно ее спасать!