Начало нас
Шрифт:
Ее борьба прекращается, но ее лицо морщится, страх запечатлевается во всем ее выражении.
— К-кто ты? — дрожаще заикается она.
Я ухмыляюсь под маской.
— Кто я по-твоему?
Ее брови нахмурены, и я знаю, что она думает о знакомом моем голосе. Ее тело все еще напряжено, и она все еще слишком напугана, чтобы здраво мыслить.
О, бедный Маленький цветок. Давайте дадим ей передышку.
Я поднимаю руку и снимаю маску, бросая ее рядом с нами на землю.
Ее дыхание сбивается, а ее широкие потрясенные глаза скользят
— Ты, — обвиняет она, ее голос хрупкий и грубый от всех криков, которые она только что издала. — Ты чертов мудак! Как ты смеешь?
— Как я смею? — Я медленно склоняю голову набок, наблюдая, как ярость скатывается с нее сводящими с ума волнами. — Как я мог не сделать этого? Когда ты такая интересная… Гнев тебе идет, заклятый враг. И это заставляет меня думать, что только я могу видеть эту сторону тебя. Хочешь ты это признать или нет.
Я извлекаю из Райли Джонсон самое худшее.
Но… возможно, ее гнев — лучшее, что с ее стороны. Ее ярость реальна. Это не фальшь, не иллюзия и не та красивая маска, которую она носит каждый день.
Райли может отрицать это сколько угодно. Но эта ее сторона… ее правда.
И только я могу это увидеть.
Быстрый подъем и падение ее груди отвлекает мое внимание на ее сиськи. У нее достаточно большие сиськи, чтобы заполнить мои руки и даже больше. Но мое внимание прерывается, когда Райли снова начинает бороться.
— Ты такой придурок, — шипит она мне в лицо. Ее крошечные кулачки врезаются мне в грудь. — Отпусти меня. Отпусти меня! ОТПУСТИ МЕНЯ! — Ее голос повышается с каждым словом, пока она снова не кричит.
Я быстро осматриваю окрестности, пытаясь увидеть, привлекла ли она чье-то внимание своим визгом. Когда я вижу, что мы все еще одни, я хватаю ее за запястья и прижимаю к своей груди.
— Успокойся, черт возьми, Райли. Я не причиняю тебе вреда, так что прекрати бунтовать.
Мои слова имеют противоположный эффект. Она просто взрывается от меня. Ее карие глаза полны ярости, а губы кривятся в абсолютном презрении.
— Я тебя ненавижу!
У меня дыхание застревает в горле.
— Замолчи.
— Отпусти меня, придурок! Я ненавижу тебя, — кричит она громче. — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ.
Я накрываю ее рот своим, заставляя замолчать ее крики и проглатывая ее слова.
Стук.
Стук.
Стук.
Райли напрягается в моих объятиях, и я чувствую ее тихий вздох на своих губах.
Я не знаю, почему я это сделал. Я не знаю, почему я, черт возьми, поцеловал ее.
Но в тот момент, когда наши губы соприкасаются, в тот момент, когда я впервые ощущаю вкус Райли Джонсон, я физически не могу оторваться. Я не могу
По вкусу она напоминает клементины.
Стук.
Стук.
Стук.
Ее глаза сверкают от шока и… растерянности. Ее губы приоткрываются, и из ее горла вырывается тихий всхлип. Ее сжатые кулаки сжимают мои плечи, словно пытаясь оттолкнуть меня, но она этого не делает.
Я облизываю уголки ее губ, проверяя ее сопротивление, но Райли открывается мне.
Еще одно хныканье.
Ее грудь вздымается.
В ее глазах ошеломленный взгляд. Ее губы неуверенно прикасаются к моим, растерянные и неопытные. Ее пальцы впиваются в мышцы моих плеч.
Каким-то образом один поцелуй превращается в большее.
Наши сливающиеся дыхания.
Наши губы ищут друг у друга большего.
Наши сердца колотились в одном и том же загадочном ритме.
Мой член утолщается в джинсах.
Райли Джонсон — сложный парадокс. Вместе мы вода и огонь. Мы не смешиваемся; мы никогда не будем смешиваться. Наши кусочки не сочетаются друг с другом.
И я только что совершил самую серьёзную ошибку в своей жизни.
ГЛАВА 19
Райли - 18 лет
Я не ожидала, что его губы будут такими мягкими. Или по вкусу как мята.
Его поцелуй требовательный, но… нежный.
Что-то пульсирует между нами, электризующее и мощное. Украденный момент: украденный поцелуй, который длился гораздо дольше, чем следовало бы.
Его рука поднимается, и его пальцы скользят по моей голове, обхватывая затылок. Он наклоняет мою голову и углубляет поцелуй. Мой мозг кричит мне, чтобы я оттолкнула его, разозлилась. И я злюсь. Абсолютно в ярости. Но мои пальцы впиваются ему в плечи. Я не притягиваю его ближе, но и не отталкиваю.
Адреналин течет по моим венам, и, о, его поцелуй...
Я вдыхаю ему в губы, и он стонет. Глубокий грохот разносится по всему моему телу, вплоть до пальцев ног.
Колтон Беннетт целует меня.
Это не правильно. Наши отцы, вероятно, отреклись бы от нас, если бы когда-нибудь узнали.
И я ненавижу его.
Итак, почему это кажется правильным? Почему я не могу его оттолкнуть? Почему его прикосновения не вызывают у меня отвращения и почему… почему его объятия кажутся более утешительными, чем объятия Джаспера?
Он прикусывает мою нижнюю губу, и этот нежный укус жжет. Я снова хнычу.
Стук.
Стук.
Стук.
Это не верно.
Мне это не должно нравиться, и я ненавижу это.
Я женщина, полная нужды, и Колтон здесь — дает мне то, чего я так долго жаждала. Прикосновение человека. Быть целованной, быть желанной.
Колтон проглатывает мой стон, и мои пальцы глубже впиваются в его плоть. Он кряхтит в ответ, но укус моих ногтей только подстегивает его еще больше.
Меня уже целовали. Джаспер. Но ничего подобного не было.