Начало немыслимого
Шрифт:
– Да, свою жизнь эти мерзавцы ценят выше всего, – с расстановкой сказал Сталин, и его коричневые глаза полыхнули холодной ненавистью. – А каково ваше мнение, товарищ Конев? Вам пришлось иметь дело не только с солдатами, окруженными в Берлине. Вы разбили последнего фельдмаршала Гитлера. Какова была боеспособность его войск, хорошие были вояки?
– К сожалению, товарищ Сталин, не могу сказать ничего определенного относительно воинства Шернера, – сокрушенно развел руками маршал. – Его солдаты во время марш-броска на Прагу не столько сражались с танками генерала Рыбалко, сколько спешили сдаться американцам. А вот относительно солдат генерала Венка могу сказать с полной уверенностью, они больше не вояки. Уж слишком сильно мы их потрепали
– Понятно, – сказал Сталин, окидывая взглядом разложенную на столе карту Германии. – А что скажет товарищ Рокоссовский?
– Маршал Жуков совершенно прав, говоря о надломленности солдат группы армий «Центр», товарищ Сталин. Попав под мощный удар двух наших фронтов, они понесли серьезные потери в живой силе и технике и вряд ли смогут быстро восстановить свою боеспособность, даже при помощи третьей стороны. В отличие от соседей войска 2-го Белорусского фронта не смогли полностью разгромить противостоявшую нам армию «Висла». Сохранив боеспособность, часть ее сил сдались англичанам и, безусловно, представляют собой серьезную силу, с которой необходимо считаться. Однако у этой гитлеровской группировки имеются свои слабые места. В результате боев и отступления враг полностью потерял все свои авиационные и бронетанковые соединения, а также тяжелую артиллерию. Все, чем они могут располагать в случае нападения, это стрелковое оружие и легкая артиллерия. Кроме этого, при отступлении группа армии «Висла» потеряла все склады материального и технического снабжения. Все это дает нам неплохие шансы для достойной встречи врага.
– Ну, с этим добром у немцев проблем не будет, – вступил в разговор генерал армии Баграмян, – англичанам достались все склады вермахта в Голландии, Шлезвиге, Дании и Норвегии.
– Да, это так. Трофеи англичанам достались богатые. Однако не следует забывать тот факт, что для довооружения частей армии «Висла» англичанам будет необходимо определенное время для переброски в полевые лагеря боеприпасов и вооружения. Даже если они будут осуществлять это с территории Дании, времени у них будет очень мало. А если учитывать, что операция готовиться тайно и действовать открыто они не смогут, то оно еще больше уменьшится, и к объявленному сроку они вряд ли успеют полностью вооружить своих пленных немцев.
– Товарищ Рокоссовский прав. Временной фактор очень важен для англичан, и его необходимо учитывать. Значит, войска 2-го Белорусского смогут выдержать внезапный удар противника?
– Думаю, смогут, товарищ Сталин, – заверил Верховного Главнокомандующего командующий войсками фронта.
– А учитываете ли вы тех немецких солдат, что сдались англичанам в Дании, Голландии и особенно в Норвегии? Это очень крупные силы – и при всей силе вашего фронта с ними надо считаться.
– С любым врагом всегда надо считаться, товарищ Сталин, а особенно с немцами. Война нас крепко к этому приучила, но и переоценивать врага тоже не следует. После наступления мира англичанам будет крайне сложно открыто перебросить в Мекленбург немецкие соединения, не будучи пойманным за руку. Ну, из Шлезвига и Дании еще как-то можно объяснить, но вот из Голландии, а тем более из Норвегии… это очень сложно, почти невозможно.
– Меня очень радует ваш боевой настрой, товарищ Рокоссовский, но на чем строится ваша уверенность в победе? Ведь для наших солдат новые бои это тоже тяжелое испытание, и в первую очередь чисто психологическое. Одержали победу, собрались вернуться к мирной жизни, а тут снова воюй, да к тому же с прежними союзниками. Это очень легко для политиков и очень трудно для простого солдата… – сказал Сталин, остановившись за спиной маршала. По давней привычке, при обсуждении важных дел, Верховный Главнокомандующий ходил по кабинету, внимательно слушая своих гостей.
– Действительно, трудно воевать после недавно одержанной победы. Очень трудно, но наши советские люди поймут это, товарищ Сталин, я твердо убежден в этом. Что же касается немцев, то моя уверенность основана на том, что в этом случае придется наступать им, а не нам, и значит, у нас есть весомая фора. Конечно, в нашем распоряжении нет прочной обороны, и в случае нападения все сведется к встречному бою. Однако сегодня у нас есть чем достойно встретить нападение врага. Пусть фашисты только попробуют сунуться! Смею вас заверить, они получат достойный отпор. Пойдут по шерсть, а вернутся стрижеными.
Сдержанный смех сидевших за столом военачальников был ответом на слова Рокоссовского. Шутка пришлась как нельзя кстати.
– Все это хорошо, но нельзя исключать того, что с началом боевых действий англичане отбросят всякую щепетильность и предоставят немцам полный карт-бланш. Тогда им не составит большого труда перебросить соединения из Дании и Норвегии. Думаю, не стоит предоставлять противнику такую возможность, и с началом боевых действий следует активизировать наши войска на севере Норвегии. Захватить Осло они, конечно, не смогут, но вот взять Нарвик и тем самым сковать норвежскую группировку им вполне по силам.
Сталин остановился, на секунду задумался, а затем уверенно произнес:
– Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что лучше маршала Говорова никто не справится с этой задачей. Он единственный из всех, кто большую часть войны провел в Прибалтике, и хорошо знает особенности этого региона. Есть возражения?
Возражений не последовало, все были согласны с мнением генералиссимуса. При нынешнем положении дел, после ликвидации Курляндского котла, маршал Говоров оставался как бы не у дел, и назначение его в далекую Лапландию устраивало всех военачальников. Больше других это решение устраивало маршала Жукова. Он очень опасался, что Сталин может сместить его с командования 1-м Белорусским фронтом. Подобные мысли были навеяны неприятным инцидентом, случившимся с маршалом во время праздничного обеда в Кремле после парада Победы. Тогда захмелевший Жуков стал жаловаться Сталину на недооцененность его боевых заслуг в битве под Москвой. Верховный Главнокомандующий терпеливо выслушал речь «спасителя Отечества», а затем холодно напомнил маршалу о его просьбе разрешить оставить Москву ради спасения армий, на что получил жестокий отказ Ставки.
Пытаясь спасти лицо, Жуков стал апеллировать к авторитету Кутузова, свершившего подобное деяние в 1812 году, чем еще больше разозлил Сталина.
– Я хорошо помню, как вы спасали армии генералов Ефремова и Белова! – в сердцах произнес Сталин и, бросив бокал на стол, покинул зал под гробовое молчание.
С большим трудом маршалу Рокоссовскому, которого Верховный всегда выделял из общей плеяды полководцев, удалось уговорить генералиссимуса вернуться за стол и продолжить праздник.
С этого досадного момента прошло два дня. Жуков очень опасался возможной отставки с поста командующего фронта, однако этого не случилось, и маршал повеселел. Опытный кабинетный работник, он точно знал, что заменять его присутствующим на совещании генералом Баграмяном Сталин не станет. У него были свои претензии к славному сыну армянского народа.
Определив судьбу Говорова, Верховный стал спрашивать мнение о немцах у маршалов Малиновского и Толбухина, а затем обратился к заместителю начальнику Генштаба.
– Товарищ Антонов, как соотносятся мнения командующих фронтов с мнением Генерального штаба относительно боеспособности немецких частей, плененных союзниками? Смогут ли наши армии выдержать их нападение, не имея оборонительных сооружений?
– Генеральный штаб полностью согласен с высказанной командующими оценкой возможного противника, товарищ Сталин. Войска группы армий «Центр» и группы армий «Юг» после сокрушительных ударов наших войск полностью деморализованы. Мы оцениваем их боеспособность как весьма низкую.