Начало пути
Шрифт:
Судьи снова стали переговариваться.
– Беря во внимание ходатайство бургомистра господина Регвана и данные суду пояснения, суд постановляет заменить, полагающееся за такие деяния сожжение на костре, на десять лет каторжных работ. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Уведите заключенного.
Вот так вот, по быстренькому десять лет каторги, ни за что. Прям как тридцать седьмой год дома. Спасибо кстати мэру, понял, что я его шкуру спас. Чего-то я приуныл, ведь пару часов назад на шашлык пойти готовился.
Глава
Остаться в живых
Меня вывели из так называемого зала суда, и повели по коридору в направлении противоположном тому, где была моя предыдущая камера. Вниз спустились всего на один ярус. Раньше меня водили вниз на третий. Получается, я поднимаюсь вверх по тюремной лестнице. Конвоиры подвели меня к камере, открыли засов и впихнули внутрь.
Я оказался в камере размером примерно шесть на десять метров. Вверху прямо передо мной, под потолком располагалось маленькое, зарешеченное окно. Слева от входа стояли деревянные кадушки, скорее всего - вода и параша. Воздух в помещении стоял затхлый. На полу повсюду сидели и лежали люди, кто на чем. Были здесь и затертые матрасы, и солома, кто-то лежал прямо на каменном полу. Напротив входа, двое заключенных стояли под окошком, о чем-то переговариваясь. Правил никаких не знаю, мир незнакомый, надо вести себя, как видел дома в фильмах, авось прокатит. Жаргон кое-какой знаю, но под криминал лучше не косить - вмиг расколют.
– Привет всем честным бродягам, - произношу дежурную фразу и замираю в ожидании, разглядывая сокамерников.
По камере прошел шепоток.
– Ты чё тут зыркаешь, фраер залетный, - раздается из угла слева.
Не отвечаю ничего. Жду продолжения.
– Ша буся, притухни, - раздается с правой стороны.
От группы в дальнем углу поднялся уголовник и не торопясь направился ко мне. По виду не самого низкого ранга, чувствовался в нем внутренний стержень. Одет, как и все тут одеты. Простая рубаха и штаны серого цвета, на лен похоже. Не доходя пару шагов, остановился, посмотрел на меня и сказал:
– И тебе не хворать, коль честный бродяга будешь.
– Да, здоровье у вас тут быстро отнимают, лишним никогда не будет.
– Неужели обидеть, кто успел?
– Не то, чтобы обидеть, но у вас тут такой нехороший дядя Вул имеется, так общение с ним на пользу моему здоровью не пошло.
В глазах собеседника мелькнуло удивление.
– Вул говоришь, не понравился? За, что ж тебя повязали, коль не секрет?
– Под кустик отлить вышел, потом с братками в кабаке посидели, а мне за это червонец каторги и нарисовали, - вроде и не соврал ничего, и звучит весомо.
– За простые посиделки червонцами тут не раскидываются. Не темнишь ли ты часом?
Может, за тобою другие грешки водятся?
– Да ты прям как дознаватель, с вопросами подкатываешь. Ни присесть человеку с дороги не предложишь, ни передохнуть. Грешки мои пускай при мне и останутся. Кто за конкретное предъявит, тому и отвечу.
Вроде с понтами не переборщил, но и на лоха не тяну, глядишь получиться пристроиться нормально. Линию поведения буду держать, как знакомый
– Пожалуй, не вежливо в проходе стоять, - после недолгого раздумья, видимо, как со мной поступать, согласился встречающий.
– Проходи за мной, у нас как раз каторжане собрались.
Мы проследовали к группе людей, от которых он прибыл. На двух матрасах сидели четверо, мой провожатый был пятым. Пару человек расступились, освобождая место, где можно присесть. Пришлось расположиться между ними. Надеюсь, заточку в бок мне сразу не сунут, поговорят для начала.
– Моя кликуха Ришаль, - представился провожатый.
– Это, Темнила, Мокрый, Бургас, Цыфан. Тебя то, как звать?
На такое у нас даже первоклашки не ловятся. Проверку устраиваете ну, ну.
– Меня не зовут, я сам прихожу. Погоняло мое - Серый.
Цыфан лишь ухмыльнулся на мой ответ.
– Мы тут все с червонцем на каторгу собрались. Так, что, в одном месте окажемся. Мы пятеро друг друга знаем, да и люди за нас сказать могут, а вот тебя впервые видим и с кликухой серый никого не припомним, - продолжает говорить Ришаль.
– Не обессудь за любопытство, но хочется понять, кто ты есть по жизни, кто за тебя слово замолвить может?
Вполне ожидаемо, надо выдавать мою, наспех придуманную легенду. Врать не буду, иначе быстро на нестыковках подловят. Расскажу правду, все кроме того, что я из другого мира.
– Не вопрос, интерес ваш понятен и обоснован. Червонец мне впаяли по обвинению, попробую не напутать ничего. За нападение на мэра города Шевальда - Регвана, в группе с демонами, - пятерка заметно напряглась.
– Последующее распитие в больших количествах хирза в золотом вепре, опять-таки с демонами. Ну и там мелочь, прилюдное совокупление в том же золотом вепре с суккубой. Хотя это вранье.
– Еще бы, - усмехнулся Мокрый.
– Я не прилюдно с ней кувыркался, а в отдельном номере. И то, что они там за стенками слышали, так нефиг подслушивать. Подумаешь, девушка темпераментная, с кем не бывает.
– Ты чё, в натуре с суккубой трахался?
– Мокрый аж вперед подался.
– Да какая она суккуба, даже хвоста нету, обыкновенная девчонка, красивая правда очень.
– С чего это ты взял, что у суккубы хвост должен быть?
– не унимался Мокрый.
– Да так птичка на хвостике принесла, - неопределенно махаю в воздухе рукой.
Собеседники смотрят на меня с интересом. Ришаль спрашивает:
– Ты кстати неплохо выглядишь после общения с Вулом.
– Не знаю, что и сказать, он почему-то мне только ноги до колен жарил, да водичкой поил. Причем жарил так, что я ходить могу.
– Задираю немного штанину, демонстрируя свежие ожоги.
– Обычное дело, тебе же до каторги ножками топать, вот и аккуратничают, - поясняет Цыфан, - а как дойдешь, могут отрубить за ненадобностью, да и цирикам спокойней.
– Кстати, что у вас на каторге за работы? Я в местных реалиях не волоку, может, просветите?