Начало России
Шрифт:
39. Как русская церковь стала автокефальной
Едва турки угробили один крестовый поход, в Европе заговорили о другом. Магистр Ливонского ордена фон Оберберген был весьма посредственным военачальником, новгородцы и псковичи лупили его даже без московских войск. Зато магистр был целеустремленным человеком – очень уж хотелось наложить лапу на богатые русские города. А тут, вроде бы, и условия сложились: переворот Шемяки, смута. Магистр решил, что настало время дерзать, обратился в Рим. Папа откликнулся – после провала под Варной надо было поддержать свою репутацию, а магистр уверял, что
Подключился Тевтонский орден, вербовал добровольцев в Германии. Ватикан организовал переговоры между ливонцами и Христианом, королем Дании, Швеции и Норвегии. Увлеченно поделили грядущую добычу: датчанам и шведам должны были отойти земли по Неве и Русский Север, а немцам Новгород с Псковом. В Риме и прибалтийских городах служили молебны «о совершенном истреблении Русской державы». Но столь частое провозглашение крестовых походов обесценило пропаганду, желающих было мало. А переписка между Ригой, Римом, Кенигсбергом и Копенгагеном шла слишком долго. Договор между Ливонией и Христианом подписали только в 1447 г.
Немножко опоздали, неурядицы на Руси уже прекратились. Тем не менее начали наступление. Объединенный флот коалиции занял Неву и установил блокаду, не пропуская к Новгороду торговые суда. Шведско-норвежские десанты высадились на севере возле Неноксы. А в Эстонии собралось войско ливонских, тевтонских и шведских рыцарей, Оберберген повел его на восток. Но новгородцы получили подмогу из Москвы, встретили магистра на р. Нарове, крепко потрепали, и крестоносцы развернулись восвояси. Десанты на севере побили и выгнали двиняне.
В общем-то, со всех сторон получалось, что законная власть в Москве восстановилась исключительно вовремя. Василию Темному и без того было непросто расхлебать последствия авантюры Шемяки. К великому князю пожаловало посольство сарайского хана Сеид-Ахмеда, завело речь – давненько не присылали дань. А государю нечем было платить. Казну увез Шемяка и договор не исполнил, не возвращал. Хозяйство было разорено его безалаберным правлением, и с его же подачи отменилась дань с Новгорода. Даже для того, чтобы достойно принять татарских послов и снарядить подарки для хана, Василию II пришлось обращаться к удельным князьям. Вместе сбросились, кое-как наскребли.
Сеид-Ахмеду передали, что признают его власть, но с данью просили подождать. Однако вскоре выяснилось, что и Шемяка не угомонился. Он увидел еще один шанс продолжить борьбу за власть. Раньше пытался добыть ярлык у Сеид-Ахмеда, а сейчас сделал поворот на 180 градусов. Заявил, что Сеид-Ахмед незаконный царь. Дескать, законным был Улу-Мухаммед, а его наследник – отцеубийца Мамутек. Галичский князь украл предостаточно денег, его бояре с богатыми подношениями поехали в Казань. Шемяка заверял, что готов служить хану, возвратить Русь в его подданство. Разумеется, когда станет великим князем. Не преминул нажаловаться на Темного – сносится с Сараем, принял врагов Мамутека, Касима и Якупа.
Василий II пытался сохранить мир с обоими ханами, лавировать между ними. Он тоже отправил в Казань делегатов с подарками. Но доносы Шемяки опередили их, Мамутек
А в Москве узнали, кто подстрекал татар к нападению. Первой отреагировала Церковь. Иона созвал собор, пять епископов подписали послание к Шемяке. Перечисляли его преступления, требовали возвратить государственные и церковные ценности, уличали, что он замышляет новые смуты. Собор предупреждал князя – если он не одумается, «та хрестьянская кровь вся на тобе же будет» и угрожал отлучением от Церкви. Куда там одуматься! Шемяка даже не ответил. Ему было некогда. Теперь он рассчитывал, что ему помогут казанцы, звал на войну новгородцев…
Темный на стал ждать, пока двоюродный брат сговорится со всеми союзниками. В начале 1448 г. выступил на него. Шемяка тоже вывел ратников, встали на разных берегах Волги. Но надежды галичского князя не сбылись. Новгород воевал с немцами и шведами, ссориться с Москвой ему было нельзя. Казанцы только что испробовали на себе сабли и стрелы государевых дружин, повторять не спешили. А с имеющимся ополчением победа ему никак не светила. Однако и Василий еще раз проявил величайшее терпение, согласился разойтись без крови. Шемяка поклялся выполнить условия, предъявленные ему Собором, не желать «ни коего лиха князю великому и его детям, и всему великому княжению его, и отчине его».
Каждый из противников остался доволен. Мятежник радовался, что избежал разгрома, может, в следующий раз подготовится получше. Государь подозревал, что он лукавит, но все равно считал себя в выигрыше. Он исполнил заповеди Христа, простив провинившегося брата. Он сберег жизни многих людей. Страна получила передышку. Глядишь, дальше что-нибудь переменится, Господь подскажет выход… А сейчас Его благословение требовалось великому князю как никогда. Прекращение усобиц предстояло закрепить давно назревшим шагом – Русской Церкви пора было обрести митрополита.
Со времени изгнания Исидора миновало семь лет, а казалось – целая вечность! Сколько бед и страданий довелось пережить Василию! Кто-то шептал: кара небесная за святотатство. Но ведь и на пути к богоугодному свершению человека ожидают тяжкие искушения. А Господь уже показал, что не оставил государя, вознес из небытия на прежнюю высоту. Надо было завершить дело, начатое семь лет назад. Великое дело! И абсолютно неординарное…
Как уже отмечалось, избрание и рукоположение митрополита по Апостольскому правилу, собором епископов, допускалось Номоканоном. Но Апостольское правило применяли в виде исключения, традиция диктовала поставление от патриарха. Пускай блеск Византии угас, авторитет померк, но оставалась сила привычки. Четыре с лишним века русское духовенство видело Константинополь высшей инстанцией. Это казалось вечным, как бы от Господа. Греки нередко доставляли лишние хлопоты, порой и пакостили ради каких-то собственных выгод. Но и ответственность перед Богом лежала на них.