Начало великих свершений… (другая версия)
Шрифт:
Утром беру «Шторьх» и вылетаю. Полёт спокойный, мотор мерно тарахтит, красота… Под крылом уже Франция. Зелёные поля, изгороди, аккуратные домики. Кое-где попадаются следы войны. Моя машинка идёт невысоко, поэтому хорошо различаю следы пожарищ, разбитую технику, изрытые воронками поля. Издержки войны, что поделаешь. Так, уже обедать пора, надо бы приземлиться… Присматриваю ровный участок дороги, вымощенной булыжником и делаю первый заход. Да нет, вроде ям не видно. Разворачиваюсь и аккуратно сажусь на облюбованный участок. Чем хорош мой малыш, так тем, что на любую полянку сядет! Выключаю зажигание, и мотор пару раз чихнув останавливается. Выпрыгиваю из кабины, делаю несколько гимнастических упражнений, чтобы размять мышцы, затёкшие после перелёта. Затем проверяю оружие, закрываю кабину и направляюсь к стоящему прямо у обочины строению.
— Слава Героям!
Машинально тот отвечает:
— России- слава!
Завязывается оживлённый разговор, монах расплывается в улыбке, узнав что я знаю русский язык. Быстро выяснив все интересующие его вопросы, он приглашает меня в гости, соблазняя тем, что пока мы будем общаться, мой самолёт дозаправят. Звучит соблазнительно, и мы идём к деревне… По дороге выясняется, что мы оба воевали в Китае, и инок вообще тает от восторга. Его часть, оказывается, недалеко от нас стояла, и про меня и моих орлов он, конечно же, слышал. Оживлённо предаваясь воспоминаниям входим на деревенскую улицу и подходим к бывшему дому старосты, где разместилась временная комендатура. То что там союзники видно сразу- возле дверей две виселицы, богато украшенные лицами семитской наружности. Часовой отдаёт нам честь, мы входим внутрь и я представляюсь дьякону, командующему монахами. Тот вскакивает и отдаёт честь, узнав мой чин. Лечу я в комбинезоне, и по фуражке видно, что я офицер, а вот звание не рассмотреть. Если только по петлицам, но союзник здесь явно «плавает»… Отдаются распоряжения, и я вижу, как уезжает машина с канистрами. Тем временем на столе появляются закуски, вино, печёности и копчёности. Отказываюсь от вина, мотивируятем, что мне ещё лететь и лететь… Монахи не обижаются, понимают. На машинах то пьяные насмерть бьются, а тут самолёт, который по небу летает, словно ангел. Сидим, ребята потихоньку наливают, на вскоре скованность от погон проходит и мы находим общую тему для разговора- оказывается, что они все ветераны Китая и Монголии. Внезапно вбегает часовой и докладывает о том, что поймали в окрестностях ещё двух евреев. Все выходят наружу- вид у обоих жалкий: грязные, оборванные, худые. Колени трясутся, а от одного явно попахивает… Медвежья болезнь. Дьякон сокрушается, что виселицы заняты, придётся ребят для охраны отрывать, только завтра казнить смогут. Тут замечаю пустые бочки.
— Слушай, чего ты мучаешься? Приговор: без пролития крови?
— Конечно. Да дополнение вышло, жида с виселицы снимать можно не раньше, чем через сутки. А мы этих утром повесили…
— Пусть наносят воды в бочки и башкой вниз. Крови не будет, гарантирую.
— Ну вы полковник, и голова…
Быстренько обоих запрягли. Они водички бегом натаскали, взяли их за грязные ноги и вниз башкой- только
— Вот, дарю идею, дьякон.
А тот сияет прямо. Счастливый. Говорит, мол, обязательно рацпредложение по инстанции внесу. Ну, посидели мы ещё немного, а потом полетел я дальше, к месту службы.
Генерал Шарль де Голль, командир 4-й бронетанковой дивизии
10 мая начальник штаба главнокомандующего генерал Думенк передал ему приказ принять командование 4-й бронетанковой дивизией. Дивизия еще не была сформирована, и де Голль отправился в Везин, куда и должны были поступать части будущей 4-й бронетанковой.
Однако уже на другой день его вызвал к себе командующий Северо-Западным фронтом генерал Жорож. Недоумевая, де Голль явился на вызов. Жорж был спокоен и приветлив, но все же было хорошо заметно, что комфронта подавлен. Присутствовавший тут же Думенк объявил де Голлю боевой приказ:
— Видите ли, мой дорогой де Голль. В результате прорыва противника через Арденны, мы создаем новый фронт обороны по рекам Эн и Элет с тем, чтобы преградить наступающим немцам дорогу на Париж. На этом фронте будет развернута 6-я армия генерала Тушона. Вашей задачей, генерал, будет самостоятельно выдвинуться в район Лаона и обеспечить прикрытие развертывающейся армии.
— Но у меня еще нет войск, — удивленно заявил де Голль, — с чем же я буду обеспечивать прикрытие?
— В районе Лаона имеются какие-то части. Вы будете подчинять их себе. Кроме того, Вам уже направлены отдельные танковые батальоны и два кирасирских полка.
И он помчался в Лаон. Развернув командный пункт в районе Брюйера, де Голль бездействовал, так как в окрестностях Лаона оказались только остатки 3-й кавалерийской дивизии и случайно застрявшие в самом городе бойцы 4-ого отдельного артдивизиона, но, к сожалению, без орудий. Никаких других войск у него не было.
14 мая Шарль де Голль выехал вместе с офицерами своего штаба на разведку. По всем дорогам с севера катился нескончаемый поток беженцев. Среди них находилось и немалое число обезоруженных военных, поодиночке и группами, принадлежавших частям, обращенным немецкими танками в беспорядочное бегство. Он решил расспросить одну из таких групп. Отступавших догнали немецкие механизированные отряды врага. Под прицелом орудий легких танков и бронеавтомобилей приказали бросить оружие и двигаться на юг, чтобы не загромождать дороги. " У нас нет времени брать вас в плен!" — крикнули им напоследок.
Глядя на этих охваченных паникой людей, он чувствовал, как от безмерной наглости врага в нем растет безграничное негодование. О, как это было нелепо! Война, которая так спокойно начиналась и не сулила ничего особенного, развивалась ужасно. Ну что ж, нужно продолжать ее и попытаться переломить череду неудач. И пока он жив, он будет сражаться, сражаться до тех пор, пока враг не будет разгромлен и не будет смыт позор этого безудержного бегства.
Де Голль решил, что прежде всего на другое утро он начнет наступление любыми средствами, какие только будут в его распоряжении. Он принял решение наступать на северо-восток и оседлать узел дорог на Сен-Кантен, Лаон и Реймс. Ему было необходимо пройти около двадцати километров и занять городок Монкорне на реке Сер.
На рассвете 15 мая генерал де Голль получил три танковых батальона. Один из них, 46-й имел на вооружении лучшие французские танки, B-1bis и был усилен ротой средних танков D-2. Остальные батальоны, 2-й и 24-й были вооружены танками Рено R-35. Конечно, старенькие 35-ые, были не слишком хороши, но их толстая броня делали их серьезными противниками для легко вооруженных немецких машин. А B-1bis, защищенные несокрушимой броней, имел два орудия. Черт возьми, это был шедевр французской конструкторской мысли, танк не имеющий себе равных! На рассвете де Голль повел их в бой.
Опрокидывая на своем пути немецкие подразделения, уже вторгшиеся в этот район, танки де Голля прорвались к Монкорне и, после упорных боев, заняли город.
16 мая в состав 4-й бронетанковой прибыли 4-й егерский батальон и 10-й кирасирский полк средних танков Somua S-35. Собрав свои силы в кулак, он ударил по танковой группе Гудериана в районе Шивр-Марль. К вечеру того же дня он с удовлетворением озирал местность с сотнями убитых немцев, сгоревшими германскими танками и автомашинами. Французам удалось даже захватить 130 пленных.