Начало

Эм Ана

После смерти мамы она стала одержима местью. Винила отца в том, что тот не смог ее защитить. Спустя год Валери сбежала из дома и присоединилась к охотникам. Ей было двадцать один. От той девушки остались лишь рыжие волосы и изумрудные глаза. Вал ни разу не обернулась. Не пыталась связаться с нами. Ее просто не стало. Как не стало мамы.

Эвива может смеяться сколько душе угодно. Но я хорошо понимаю, что это лишь маска. На самом деле в глубине души она обижена на нашу старшую сестру так же, как и на меня.

Она обижена на всех нас…

Бренда что-то спрашивает, а Валери сдержанно отвечает. Я отхожу немного в сторону, чтобы получше ее рассмотреть. Ее глаза разбегаются от еды на столе. Но я знаю, что рука потянется только к шоколаду. Мы обе сладкоежки. По крайне мере были когда-то.

Она тянется за плиткой, но в последний момент сжимает пальцы в кулак и выпрямляется, убрав руки за спину. И тогда наши глаза встречаются. Мне хочется улыбнуться, подойти к ней, дать понять, что все хорошо, что ничего не изменилось…но не выходит. Губы не складываются в улыбку. Ноги прирастают к земле. Потому что изменилось все. Между нами не только шесть лет разлуки. Между нами целая пропасть из крошечных моментов, когда мы могли бы быть рядом друг с другом, но не были.

Перевожу взгляд на отца, который в свою очередь тоже наблюдает за своей старшей дочерью. Не нужно быть эмпатом, чтобы разглядеть печаль в его глазах.

Не знаю, удастся ли нам всем когда-нибудь заполнить эту пропасть между нами.

Кора едва заметно стискивает ладонь отца, а затем осторожно подходит к Валери. Тепло улыбнувшись, она раскрывает свои объятия, давая той возможность самой решить, принимать их или нет.

Давай же, Вал, – мысленно подталкиваю я сестру.

Ее плечи сначала напрягаются, потом заметно расслабляются. Она делает один нерешительный шаг, за ним второй и наконец обнимает Кору. К ним присоединяется Агнес. Кажется, я даже замечаю слабую улыбку на губах своей сестры. Это хороший знак. Значит, еще не все потеряно.

Киваю самой себе и пересекая зал, подхожу к папе.

Он тут же притягивает меня к себе одной рукой и чмокает в висок.

– Все будет хорошо. – шепчу я, вдыхая его родной запах. – Главное, она дома.

– Да. – соглашается папа, тяжело дыша.

Что-то не так.

Сквозь мою стену вдруг просачивается ядовитая боль. Горькая печаль вспыхивает на языке вместе со сладостью счастья. Чувствую терпкий аромат гордости, и на глазах появляются слезы.

Его барьер…

Он больше не удерживает его. Я впервые…впервые перехватываю чувства и эмоции Эдварда Манро.

– В чем дело, отец?

Папа в ответ сжимает мое плечо и осмотревшись по сторонам, вдруг отводит меня в тень, куда почти не попадает свет огней, к самой дальней стене.

Его эмоции…они напоминают огонь Валери. Они переполняют, заставляя слезы течь по щекам. Даже сквозь стену я чувствую тяжесть его боли, любви, счастья, печали. Столько всего, что он держал в себе годами, не показывая с того самого дня, как не стало мамы. Всего этого слишком много. И он понимает это, видит все на моем лице, но улыбается. Тепло. Смахивает влагу с моих щек, и моя внутренняя стена начинает дрожать под натиском непоколебимой уверенности.

– Ты помнишь свое обещание, Камилла? – твердым голосом спрашивает он.

Будь рядом со своими сестрами.

Киваю, задыхаясь от слез.

– Сегодня. Ты поймешь, когда именно. – только сейчас замечаю, как много морщин появилось у него с годами. – Ты должна быть вместе со своими сестрами.

– Что происходит, пап?

Он вновь улыбается, вытирая мои слезы.

– Ничего, о чем бы я не знал. – спокойно отвечает он. – Верь мне, хорошо?

Еще один кивок. Потому что я верю. Не только верю, но и чувствую всем своим существом.

– Я горжусь тобой, малышка. – сердце наполняется его словами. – Горжусь всеми вами. Тем, кем вы стали.

Тут я не выдерживаю, больше не могу – бросаюсь к нему в объятия, а он крепко прижимает меня к себе, положив подбородок на мою макушку.

Мне так не хватало твердости отцовских рук, не хватало его уверенности во всем, его сильного плеча и теплых слов. Хочется вернуться в прошлое и принять иное решение. Хочется остаться и никуда не уезжать. Хочется удержать Валери, не бросать Эвиву. Ведь сейчас мое время на исходе, и я не знаю, смогу ли все исправить.

– Тебе нелегко пришлось, да, Ками? – мои руки сжимают ткань рубашки на его спине. – Мне правда жаль, что я ничем не смог тебе помочь.

– Ты научил меня строить барьер. – сквозь слезы бормочу я, и тут же чувствую как трясутся его плечи от смеха.

– Уверена, что хорошо все запомнила?

Конечно, он знает, что мой барьер непрочный. Он всегда все знает.

Делаю глубокий вдох и отстраняюсь. Папа снова вытирает мои слезы и ждет. Одним взглядом как бы говорит – «давай, покажи, на что ты способна».

Стиснув зубы, я усиливаю свой барьер. С каждым ударом сердца выталкиваю чужие эмоции, выталкиваю его чувства за стену. Отец одобрительно улыбается и кивает.

– Ты со всем справишься. – говорит он, и я полностью теряю связь с ним. – Я верю в тебя. Как и верю в твоих сестер. – убирает прядь волос мне за ухо. – Только тебе под силу достучаться до них.

Зачем он говорит мне это? Почему сейчас?

– Я люблю вас, мои девочки. Помни об этом. Хорошо?

Снова киваю, не в силах что-либо произнести.

И тут до меня вдруг доходит. Его эмоции. Они напомнили тот же огонь, что и у Вал, вот только сейчас этот огонь даже вполовину не был таким сильным, как у нее. Его дар, магия, она медленно угасает.

Барьер на границе ослаб, потому что ослаб отец. Еще этот призыв. Чтобы призвать такую сильную ведьму, как Валери, требуется много сил. Настолько много, что даже на эмоциональную стену не останется.

Почему он не попросил меня сделать это? Или Кору? Или Эви, в конце концов. Почему?

– Пора. – раздается мягкий голос Евы рядом с нами.