Начнём сначала
Шрифт:
— Понятия не имею.
Ей тоже хотелось бы это знать, поэтому, когда он кинул украдкой взгляд в её сторону, то заметил, как её брови сдвинулись к переносице.
— Я готов поверить тебе. Насколько я знаю, тебе не безразлично, чем он занимается сейчас. Но я не могу забыть, как ты пыталась меня обмануть, прекрасно зная, что Марти тяжело болен.
Итак, чем же занимается Доминик? В данный момент это не казалось Селине столь уж важным. Она наконец начала собираться с мыслями и решила: как только они доберутся до его дома или куда-то там ещё,
Однако его намёк, что она как-то замешана в то, чем занимается Доминик — как он мерзко у него прозвучал, — задел её за живое. Он совсем не знал её, настоящую Селину Росс. Обида выплеснулась в страстных и резких словах: «Я люблю дядю! Когда он узнал, что ты собираешься его навестить, у него случился сердечный приступ — вот как он „обрадовался“! Почему же ты удивляешься тому, что я сделала все для того, чтобы ты не досаждал ему?
Она посмотрела на него, и лёгкая улыбка на его непроницаемом лице разозлила её.
— Доминик сказал мне, что ты — его враг, и он был прав. Абсолютно прав, если то, что ты можешь отнять у Мартина все имущество, правда. И не говори мне, что я могла или не могла сделать, когда речь идёт о моем двоюродном брате, потому что, несмотря на все, ты меня совсем не знаешь.
— Как знать… — От звука его голоса у неё пошли по коже мурашки. — Откуда же тогда я знаю, какую еду и какую музыку ты любишь? Откуда я узнал про твою собаку? Мартин подарил тебе её щенком на день рождения, когда тебе исполнилось четырнадцать лет. Ты была убита горем, когда собака в прошлом году умерла. Её звали, Сам.
Она и забыла, что он знал много подробностей о её жизни. Во всяком случае, события дня отодвинули эти мысли на задний план. И вот сейчас это все нахлынуло на неё вновь: и чувство оскорбления, и отвратительное ощущение, что по её жизни беспардонно расхаживает незваный гость.
— Я скажу тебе сам, раз ты не решаешься спросить, — сказал он, прервав её молчаливую оборону. — В это время они сворачивали к набережной Темзы. — В течение многих лет Мартин рассказывал мне о тебе. Расхваливал тебя. Именно мне. От него я и узнал так много. Он любит тебя как родную дочь.
Селина закрыла глаза из-за внезапно нахлынувших слез. Она всегда знала, что Мартин любил её больше, чем Ванесса, которая была её кровной родственницей. Его любовь и его стремление уверить растерявшуюся сироту, что у нёс есть вторая семья, которая душой болеет за неё и всегда будет её опорой, позволили ей пережить внезапную в невосполнимую утрату одновременно обоих родителей.
Она подумала, что никогда не узнает, откуда у Мартина появилась эта сумасшедшая идея рассказывать о» ней Адаму — причём в течение многих лет, как он сказал, а это значит, что отношения отца с сыном не оборвались после его совершеннолетия, как это утверждала Ванесса.
Одно было ужасающе ясным. Адам знал, как любил её Мартин, что он относился
Когда Адам повернул свой «мерседес» к берегу реки, отпустила закушенный уголок нижней губы и передумала убегать. Ситуация уже не была такой однозначно черно-белой, как ей казалось чуть раньше. Да и была ли она когда-нибудь такой?
Он остановил машину на мощёной дорожке у кирпичного дома розового цвета, и её невидящие глаза вдруг уткнулись в вазоны с цветущими зимними цикламенами, которые стояли по обеим сторонам резной двери красного дерева.
Его представили ей, как врага Мартина, а эта угроза разорить своего отца и сводного брата диким образом подтверждала это. А его угроза заставить её выйти за него замуж, совершенно очевидно, была грубой формой мести.
Он был наделён завидной внешностью и обаянием, которые невозможно было не заметить. И ума ему, явно, не занимать. Так что же так глубоко ранило его психику? Что же заставило его упрямо следовать зову силы и мести?
Не потому ли, что, по его мнению, когда он был маленьким, отец не признавал его? Не здесь ли был ядовитый корень проблемы? Был только один способ узнать это. И, может быть, когда ей удастся выяснить, что им движет, она сможет что-то изменить?..
Не задумываясь, почему ей не хочется послать его к черту, она молча сидела, ожидая, когда он обойдёт машину и поможет ей выйти. Но она вскочила прежде, чем он до неё дотронулся, зная, что его прикосновения будят в её теле физическое желание, а таинственные флюиды, идущие от него, туманят её разум и волю.
Комната, куда он её провёл, была отделана старым полированным дубом и обставлена чисто по-мужски функциональной мебелью, без излишеств. Он сбросил дублёнку и протянул руку к её кожаному пальто, но она отрицательно покачала головой, глубже засовывая руки в карманы.
— Ты ела? — Его глаза смотрели на неё с вежливым спокойствием, как будто он знал, что она видела в пальто свою защиту и не желала уступить ему хоть в чем-нибудь. Она снова покачала головой, потом к ней вернулся голос.
— Я не голодна.
— Тогда кофе. — Это не было вопросом. Она внимательно следила, как он вышел из комнаты, не в состоянии оторвать глаз от его элегантной и красивой фигуры. Оставшись одна, она вздохнула и крепко сжала губы. От его облика исходила какая-то языческая колдовская сила. Она действовала без каких-либо усилий с его стороны, но Седина должна бороться с ней — самое главное! Она это может и сделает.
Подойдя к прямоугольному зеркалу в позолоченной старинной раме, она с ужасом заметила, что её широкий рот слегка приоткрыт, а глаза стали тёмными и мечтательными, как никогда раньше. Такой она себя раньше не представляла.