Шрифт:
Пролог
Астероид выскочил из глубин космоса как чертик из табакерки. Только что мониторы планетарного радара не показывали ничего необычного, и вдруг на экранах возник этот монстр.
Гарри Кул– дежурный оператор обсерватории Аресибо, аж рот разинул от такого нахальства. Пока американец выходил из ступора, новейший, только что принятый к эксплуатации компьютер невозмутимо выдавал информацию на экран: «Размер в поперечнике десять целых и две десятых километра. Степень угрозы по шкале Торино 1 в красной зоне». Очнувшись, Гарри начал действовать по инструкции. Оповестил комитет начальников штабов, НАСА и Европейское космическое агентство. А в это время компьютер завершил все расчеты. Так что собравшиеся перед экранами ученые (и не очень) мужи ошеломленно вчитывались в текст, бегущий по экрану монитора: «Вероятность столкновения с землей данного космического тела равна девяноста целым, и трем десятым процента, пересечение космического тела с орбитой Земли произойдет через двадцать пять часов, пятнадцать минут и сорок
1
Шкала Торино – показывает степень опасности исходящую от определенного небесного объекта. Красная зона – наивысшая степень опасности для планеты.
Решение принимали недолго. Собственно, план устранения угрозы планетарного масштаба существовал уже давно. В данном случае приняли вариант уничтожения астероида, вследствие которого по расчетам мелкие осколки не должны были сильно повредить планете. Способные донести до цели носители оказались только у трех государств, и после расчета траектории три ракеты с общей массой взрывчатого вещества в четыре десятка мегатонн устремились к астероиду. А затем воцарился хаос.
Экраны радаров внезапно потухли, электрическая энергия пропала повсеместно, и только в простой телескоп кое-кто из землян наблюдал яркую вспышку в космосе. Остановилось движение электропоездов и около полумиллиарда людей застряли в подземке. Пропала спутниковая, да и вообще всякая связь между городами, странами, континентами. На землю посыпались летательные аппараты. Находящиеся в воздухе правители десятков держав погибли при крушении своих самых сверхнадежных самолетов, а через три часа на землю упали три гигантских обломка астероида, и наступила тьма.
Бронд – герой Галактики
Как меня зовут, вы уже знаете, но наш звуковой диапазон гораздо шире, чем у этих чертовых землян. Мое имя певуче как галактический вихрь, собственно, так меня и назвали при рождении – Галактический Вихрь. Это на уродском диапазоне восприятия волн у землян получилось бы Бронд.
Сегодня у меня особый день – у меня развязаны ласты. Не в прямом, конечно, смысле, просто сегодня кончился срок моего наказания. И на днях я должен предстать перед галактическим советом. Там они будут решать мою участь, советчики хреновы, старые пердуны, чтобы им ласты склеить, чтобы у них шерсть на голове выросла, чтобы… а, впрочем, хватит. Зачем так волноваться, температура тела повысится, и мне захочется самку. А для разрешения на размножение мне еще нужно доказать на что я способен. А способен я на многое, вот же пример: целую (хотя и отсталую) планету низверг до состояния полной ничтожности. Впрочем, меня не за этим посылали, а совсем даже наоборот. Но расскажу все по порядку.
Мой отец, да прольется свет на его могилу, не нуждался в разрешении на размножение, он был правителем целой планетарной системы. А я вылупился из яйца в последнем выводке перед его смертью. Его взгляд я до сих пор помню, когда он заглянул в сумку моей матери и ласково так взревел: «Какого хрена здесь делает этот бездельник?! Ты его балуешь больше всех остальных детей. Разве ты не понимаешь, что из него вырастет изрядный оболтус, не видевший мир дальше твоей сумки! – Он помолчал немного и буркнул уже спокойней: – К тому же я желаю размножаться». Мать была младшей женой и, покорно похлопав ластами, произнесла: «Какой вы ненасытный, мой господин». Отец даже усы расправил от такой лести. А я похлопал ластами по холодному полу в соседнюю комнату. В младшем возрасте у нас еще не развит орган гравитационной независимости.
Отец умер в ту же ночь, наверное перестарался в усилиях распространить свой род на всю галактику. А нам, детям последнего выводка, досталось в наследство только гордое имя и возможность продвижения по службе. Все планеты нашей системы были уже распределены между моими братьями старшего поколения.
Когда пришел срок, я поступил в привилегированную академию Галактического Единства и закончил ее спустя два периода, если считать по нашей системе отсчета времени. Учился я, в общем, неплохо, меня только пару раз вышибали за леность и разгильдяйство. Но мой «патрон» – добрый дядюшка со стороны матери – надавливал на какие-то пружины в бюрократическом аппарате Галактического союза и меня опять с радостью принимали в родные пенаты нашей альма-матер. Хороший был у меня дядюшка, жалко, на родной планете его слопали проклятые зогхи 2 , как раз в тот момент, когда он пытался поужинать ими. Впрочем, я зогхов не особо виню: по их милости я получил ставшую вакантной должность капитана планетарного звездолета, патентом на которую владел мой дядя. Получив патент по наследству от бездетного дядюшки (что-то у него не в порядке со здоровьем было, зогхи, наверное, плевались, когда его хавали, ведь каждый знает, что любимое лакомство зогхов – наши половые органы), я предстал перед Галактическим советом, и по распределению выпало мне посетить эту гнусную планетку в системе А-468-57-8z. Приказ был такой: «Осмотреться осторожно и незаметно. Подготовить почву для заселения планеты». Для чего по секретной инструкции (то есть втайне от Межгалактического союза) необходимо было поменять полярность полюсов на планете, установить климат-контроль. Ну и еще проделать ряд операций, впрочем, не помню каких, это пускай бортовой компьютер помнит, у него
2
Зогхи. – Хищники с зачатками интеллекта. Выглядят как большие кенгуру с пастью крокодила.
Стоило, правда, опасаться Межгалактического союза: по правилам, заселять планеты с разумными существами строго запрещалось. Но мой звездолет был хорошо замаскирован под астероид и к тому же не вооружен, на этом особенно настаивали советники. Орудия могли вызвать подозрения у межгалактического патруля, если он встретится по пути. Да что там оружие! Эти маразматики дошли до того, что запретили устанавливать экран защиты! (Все бы им экономить энергоресурсы!) Мол, обойдусь и без него, планетка неразвитая. Ага, обошелся! Только я вошел в их звездную систему (правда, надо признать, влетел я лихо, на форсаже), включил генератор смены полюсов, как ракетами закидали, допотопными. Но термоядерных зарядов как раз хватило, чтобы развалить корабль. Драпал я оттуда на челноке, повезло в том, что «окно» открыто было…
Повезло, правда, не очень – по выходе из «окна» меня сцапал межгалактический патруль. Возмущения от взрыва заметили, и по прибытии в родную галактику меня ждал теплый прием. Хорошо, что планета не развалилась, а то могли бы объявить эмбарго на наши товары и валюту. Перед галактическим советом я держался смело и почти не трусил. Старцы трещали клювами и били себя ластами по щекам. По их разумению выходило, что я во всем виноват. Но я им аргументированно доказал, что если бы у меня был защитный экран, то все получилось бы ладненько. Старцы малость поутихли, но тут поднялся советник по техническим вопросам и ехидно поинтересовался, почему я отключил бортовой компьютер и вошел в систему на ручном управлении. Да… тут крыть было нечем, полихачил я маленько. Короче, свалили на меня все грехи и приговорили к заключению на пять периодов 3 в зеленой башне без бассейна и прочих коммунальных услуг. Режим мне прописали строгий. А при строгом режиме содержания кормят одними сублимированными овощами, а воды выдается ровно столько, чтобы не умереть от жажды. Так что без ежедневного купания и на такой диете к концу заключения я слегка протух и теперь мечтал о чистом пляже на родной планете под ярко-зеленым небом. Но мечты – вещь довольно ненадежная, и я особенно не надеюсь, что с отбытием срока наказания кто-то повернется ко мне клювом вперед, скорее покажут задранный хвост и отправят на отдаленную планету станционным смотрителем до скончания моих дней.
3
Период – четыре года по земному исчислению времени.
Глава 1
– Ты расскажешь?
Поздним вечером я и дед сидим у потухающей голландки (печка такая). Негромко ворчит чайник, и отблески света из поддувала отражаются на морщинистом лице старика. Он самый старый в нашем поселке, но иногда мне кажется, что он вообще самый старый человек на Земле…
Дед почесал бороду и раздавил пойманную вошь. Медлит старик – цену набивает.
– Да… Были люди в наше время. – Опять старый заговорил складно, но тут же остановившись, слегка лениво, не проявляя собственной заинтересованности, спросил: – Вроде все рассказывал? Да че делать… Дотошный ты.
Дед притворно вздохнул и неторопливо, со скрытым наслаждением начал:
– Мой папаша был человеком осторожным и к катастрофе подготовился по мере сил. Отец пережил перестройку (не знаю, что в точности он подразумевал под этим словом, но, наверное, штука скверная, раз он при каждом ее упоминании осенял себя крестом). После катаклизма у него осталась привычка держать в жилище месячный запас продуктов.
– Во всяком случае, в тот день мы на даче были полностью затарены, харчей навезли… нам с тобой за месяц не съесть. Папаша вроде придумал повод – «Мамкина днюха» отмечается на природе, ну а сам сверился с календарем очередного предсказателя конца света. Поразительно, но точно в этот день матери исполнилось 50 лет. Рано утром папаша выгнал нас во двор и занялся шейпингом… Смешно, но тогда половина населения земли страдала от ожирения, и папаша поддерживал тонус семьи с помощью комплекса энергичных упражнений.
Прикольно дед рассказывает, половину слов понять невозможно, то вроде ругает ТО время, то мечтательно – «Ах, оливье» или «Где мой Интернет?». Что это такое, он не объясняет, но послушать его все равно интересно.
Меж тем дед пел свою глухариную песню далее:
– Стою я, значит, на крыльце, папаша в синих трениках, с выпятившимся пузом приседает. Мать в летней кухне гоношит завтрак, небо серое, травка гринеет. Папаша присел в очередной раз и тут…
– В общем, на меня свалился навес, и я только могу сказать со слов выживших очевидцев. Слава богу, что среди них оказались наши с тобой родственники. По словам моего отца – земля пошла волнами. Навороченная дача соседа, как, впрочем, и почти все дома поселка, сложилась как карточный домик, и только трава создавала контраст общему серому фону. Сосед, как ни удивительно, выжил. Растрепанный, не оглядываясь на домочадцев, похороненных под кирпичной крепостью, он с ходу оседлал своего «мерина» и… взорвался при запуске двигателя.