Начудесили
Шрифт:
Однажды ранней осенью Алена возвращалась домой в сильный дождь. Все вокруг бежали, разбрызгивая в разные стороны мутную воду из луж. А она шла, спокойно и без суеты. Вот с такой же прямой спиной уходила она тогда в квартиру с цветком, взятым с подоконника. Гордо, с чувством собственного достоинства, чуточку выше человеческой суеты. Да, в ней определенно что-то было.
А сейчас она смотрела на него какими-то очень странными глазами. Толи грусть в них, толи тоска. И надежда, живая, настоящая надежда на чудо.
И тут Федор услышал собственный голос:
— А давай вдвоем?
Лёгкий аромат свежих морозных духов окружил его, когда Алёнка с визгом счастья подскочила и обняла. Быстро, всего на секунду, но так от души и сильно, что… Эх, давно его так никто не обнимал.
И теперь они стояли посреди двора, глядя друг другу в глаза и как-то глупо улыбаясь.
Алёнка спохватилась первая.
— Так, ну раз у меня есть шампанское и мандарины, хозяйкой буду я. Идём в гости!
Степаныч чуть бутербродом не подавился, когда в замке повернулся ключ, и послышались голоса. Два голоса. И он знал их, знал оба! Бросив все, он ломанулся в коридор. Нет, ну надо же! Отпихнув с дороги Пуфика, домовой рванул наверх.
— Фома, твой у нас!
— Кто у вас, чего у вас? — захлопал глазами Ильич, пытаясь понять, что там такое приключилось.
— Фёдор твой с Алёнкой к нам пришёл!
— Да ты что? Ах, батюшки… Это как же так-то? Мы их того… А они сами?
— Да погоди ты, сами, сами… Пришли, говорю, вместе! Больше ничего пока что. Давай со мной, покажу!
Домовые припустили вниз, посмотреть, что ж там такое делается.
Алёнка тем временем успела достать бокалы, а Фёдор обстоятельно откручивал проволочку Мюзле от бутылки шампанского.
— А давай красиво? — предложила девушка.
Фёдор хитро улыбнулся и тряхнул бутылкой. Бабах! Пробка улетела куда-то в угол комнаты, из бутылки вырвался целый водопад. Алёнка завопила от счастья и подставила тару.
Чокнулись. Пузырьки ударили в нос. Девушка зафыркала, замахала свободной рукой у лица… Волосы у нее растрепались, теперь она совсем не была похожа на суровую офисную Алёну Сергеевну. В очередной раз пробив скорлупу, наружу вылез бойкий цыпленок ее настоящего я. Фёдор тоже прикончил первый бокал и расправлялся с мандарином. И тут их осенило.
— Ёлка! — завопили они в один голос.
Алёнка ёлку не наряжала. Все некогда было. Да и мало ли, Пуфик сшибет, пока ее нет. Думала купить маленькую к приезду Нюрочки. Как раз и свежая будет. Да вот только где их, эти ёлки, после первого января возьмёшь…
Фёдор себе тоже ёлку не ставил. Зачем она ему одному. Он вообще к этому всему относился ровно, с налётом лёгкой прохлады. Но сейчас все было таким сумасшедшим, что ёлку отчаянно захотелось.
Призадумались. Вдруг Алёна хитро сощурила глаза и посмотрела прямо на соседа.
— Я знаю, где мы ее возьмём!
Ох, этот взгляд он уже видел. Однажды. В подъезде. Вон и свидетель на подоконнике имеется, бодрый такой, листвой
новой оброс. Ох, ничего спокойного этот взгляд не сулил…
— Веди, — просто сказал Фёдор.
Домовые тоже ринулись в коридор. Интересно же!
Молодой человек потянулся было за курткой, по Алёна отрицательно помотала головой и улыбнулась ещё хитрей. И тут до Федора наконец дошло. Он уж и не знал, смеяться ему, или послать эту сумасшедшую далеко и надолго и уйти домой. Поэтому он просто пошел следом.
На первом этаже было тихо.
Степаныч с Ильичом уже ждали хозяев внизу. Пришлось им поднажать, чтобы первыми спуститься. Степаныч предложил было вниз напрямую, через полы. Ильич в ответ покрутил пальцем у виска, напомнив, как рухнул недавно ему на голову. Пришлось бегом по лестнице. Едва успев запрыгнуть на подоконник, домовые затихарились.
И вот спустились Алёнка с Федей. Ёлка, небольшая, но живая и очень симпатичная, сигала огнями посреди подъездного холла. Прямо напротив нее в своей комнате смотрела телевизор консьержка.
— Как будем брать? — Деловито осведомилась Алёнка.
— Откуда знаю, это твоя идея! — зашептал в ответ Фёдор. — Может, ее отвлечь как-то?
— Ага, как? Я буду зубы заговаривать, а ты ёлку тырить? Да всё равно увидит.
— Ясно, будем ждать! — Фёдор уселся на ступеньки, но так, чтобы его не было видно от входа. Алёнка пристроилась рядом.
Домовые тоже расположились поудобней. Однако Семён Степаныч все как-то ерзал, как будто беспокоился о чем-то. То встанет, то сядет, то опять вскочит и давай туда-сюда ходить…
— Знаешь, что, Фома Ильич? По-моему, мы тут надолго… — наконец сказал он.
— Что делать будем?
— Да ты покарауль их, а я мигом! — Степаныч поднялся к себе и вернулся с чайником, чашками и кое-какой снедью. Ожидание сделалось весьма приятным. Фома достал из кармана носовой платок, подул на него, пошептал что-то, тот и обернулся небольшой симпатичной скатертью. Даже елочки по углам были вышиты. Получился целый новогодний стол. Водрузив все припасенное богатство, Семен наконец успокоился. Критический оглядел поляну, задумался.
— А ну-ка погоди! — неугомонный Степаныч вдруг опять убежал, но недалеко. Ловко и незаметно поднялся чуть выше того места, где сидели молодые люди, и невесть откуда достав мандарин бросил его прямо им на головы. Фрукт запрыгал по ступенькам. Фёдор быстро поймал его.
— Ты гляди! — он надорвал кожуру, и горький запах дразнящие поплыл по лестнице куда-то вверх.
— Отлично! — Алёнка забрала у него свои дольки, и оба принялись с аппетитом их жевать.
Сидели молча, чтобы никто их не услышал. Алёнка улыбалась. Как давно ей не было так просто и легко на душе, так весело и чисто. Вот так и провела бы весь следующий год! Она посмотрела на Федора. Он тоже улыбался своим мыслям, отчего на щеках появились симпатичные ямочки. Даже вечная тень озабоченности сползла с его лица. Такого, оказывается, приветливого и приятного…