Нациестроительство в современной России
Шрифт:
Однако значительной части репрессированных народов (поволжским немцам, крымским татарарам, туркам-месхетинцам, грекам, корейцам и др.) и в это время не были возвращены ни национальные автономии (если такие были), ни право вернуться на историческую родину.
Некоторые народы испытывали до 1970-х гг. некоторые ограничения: так, корейцам даже после реабилитации было проблематично продвинуться по государственной службе. 208 Только в 1989 г. Декларацией Верховного Совета СССР были реабилитированы все репрессированные народы и признаны незаконными и преступными репрессивные акты против них на государственном уровне. В 1991 г. был принят Закон о репрессированных народах, возложивший ответственность за депортацию целиком на государство.
208
Цай В.И. Межнациональные отношения в СССР и Российской Федерации. М.: Экон-Информ, 2004. С. 45.
Депортация оказала пагубное влияние на традиционный образ жизни народов: так, у чеченцев было фактически уничтожено террасное земледелие. 209
Таким образом, советской властью был «посеян» потенциал политизированной этничности, который со временем и при определенных условиях мог вырасти до непредсказуемых размеров. Так оно и вышло: никто не мог даже в середине 1980-х гг. предсказать, что через три года начнется война между Советской Арменией и Советским Азербайджаном. Это был провал обществоведения, но теперь-то надо учесть результаты последующего анализа. Вот что пишут американские специалисты по национальным отношениям в СССР: «Парадоксально и вопреки ожиданиям коммунистов и большинства западных наблюдателей, но в Советском Союзе образовались новые нации, более сильные и более сплоченные, чем исторические этнические сообщества, на основе которых они возникли». 211 (Выделено авт.). Итак, процесс этот происходил «вопреки ожиданиям» большинства специалистов, т. е. не был тривиальным и предсказуемым. Более того, ход его был парадоксальным, т. е. перед нами — необычная система с мощными и скрытыми синергическими эффектами. Дальнейшее ее описание показывает, что движущие силы этого процесса были неустранимы, поскольку главной из них было «создание национального рабочего класса, новоурбанизированного населения, национальной интеллигенции и этнической политической элиты». Все это — необходимые условия развития страны.
209
Кузнецова А.Б. Этнополитические процессы в Чечено-Ингушской АССР в 1957-1990 гг.: последствия депортации и основные аспекты реабилитации чеченцев и ингушей: Автореф. дис… канд. истор. наук. М., 2005. С. 12.
210
Бадмаева Ц.А. Этнокультурные ценности калмыков: Автореф. дис… канд. филос. наук. Ставрополь, 2007. С. 18.
211
Манугян А., Суни Р. Советский Союз: национализм и внешний мир // Общественные науки и современность. 1991. № 3.
Были сложности также в ментальной и культурной жизни. Прежде всего это касается исторической памяти. В течение 1920-х гг. в СССР велась интенсивная кампания по вытеснению из исторической памяти всех символов прежней России. Тогдашний глава официальной исторической науки М.Н. Покровский прямо определил, что древняя и средневековая история «не нужны». Глубина упоминания исторических событий и лиц для СМИ была ограничена XVIII веком. До 1934 г. история была исключена как предмет из учебных планов школы. В 1931 г. была прекращена подготовка историков в Московском и Ленинградском университетах. Только в середине 1930-х гг. был осуществлен поворот к российскому прошлому и культу национальных (а не только советских) героев.
И все же разрушительная программа революционных и либеральных демократов царской России воспроизвелась еще в начале 1920-х гг. далеко не полностью. Уже с Октября 1917 г. в советской идеологии был силен державный национальный дух. Иван Солоневич отметил важную вещь: «Советская историография всех “эпох” советской политики внесла в русскую историографию очень много нового: она, во-первых, раскрыла все тайны и все архивы и вывернула наизнанку все грехи русского прошлого, а такие грехи, конечно, были. И, во-вторых, в последний период, в период “национализации”, именно советская историография сделала очень много для того, чтобы отмыть русское прошлое от того презрения, которым его обливали почти все русские историки. Как ни парадоксально это звучит, именно советская историография — отчасти и литература — проделали ту работу, которую нам, монархистам, нужно было проделать давно: борьбу против преклонения перед Западной Европой, борьбу за самостояние русской государственности и русской культуры. Во всяком случае, привычного русского самоослепления в советской историографии нет. А наша старая историография, собственно, почти только этим и занималась». 212
212
Солоневич И.Л. Народная монархия. М.: ЭКСМО-Алгоритм, 2003. С. 248. 182
Свернуть всю эту кампанию удалось только после того, как была разгромлена — причем самыми жестокими методами — «оппозиция» в ВКП(б). Резкий поворот был совершен после XVII съезда ВКП(б), в мае 1934 г., с выходом постановления правительства и ЦК ВКП(б), которым вводилось преподавание истории в средней школе; затем последовало постановление о введении в начальной и неполной средней школе элементарного курса всеобщей истории и истории СССР. Было предписано «преодолеть левацкие ошибки М.Н. Покровского»; тогда же был образован исторический факультет МГУ.
Советская политика имела и свои культурные издержки. На культуре народов СССР пагубно сказались, во-первых, массовые гонения на религию, которые в том или ином виде сохранялись на всем периоде существования Советского Союза. Гонения на православных, породившие множество новомучеников, послужили серьезной причиной для отторжения советской власти большинством верующих, воспринимающих СССР как безбожное государство. Помимо всего прочего, это серьезно подрывало одну из национальных скреп, а в среде нерусских народов — особенно этносов мусульманской культуры — вызывало обвинения в адрес федеральной власти в грубом пренебрежении национальными традициями. Серьезное и обоснованное обвинение в разрушении традиционной русской культуры, в насаждении квазирелигии предъявляли и предъявляют советской власти православные христиане, а также светская интеллигенция.
Во-вторых, политика коллективизации и индустриализации ударила по традиционному образу жизни: в Казахстане коллективизация сельского хозяйства привела к потере 40% населения. Кочевое население было насильственно прикреплено к земле, что коренным образом изменило его национальный образ жизни. 213 С 1950-х гг. среди коренных народов Севера начинается кризис оленеводства, связанный с постепенной ликвидацией кочевого образа жизни. 214 Пагубно отразились изменения в образе жизни, например, народов Севера и на традиционном хозяйстве: так, за три года коллективизации (1932-1934 гг.) поголовье домашних северных оленей в СССР сократилось почти на треть 215 ; к 1989 г. в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах было погублено 11 млрд га оленеводческих пастбищ, 28 промысловых рек, 17,7 тыс. га нерестилищ и нагульных участков. 216
213
Манугян А., Суни Р. Советский Союз: национализм и внешний мир // Общественные науки и современность. 1991. № 3. С. 108.
214
Колпакова Т.А. Политика Советского государства в отношении коренных малочисленных народов Дальнего Востока: 1945-1960 гг.: Автореф. дис… канд. истор. наук. Комсомольск-на-Амуре, 2006. С. 13, 18.
215
Рывкина Р.В., Косалс Л.Я., Ковалкина К.А. Малочисленные народы Севера СССР: итоги жизни в империи и перспективы // СОЦИС. 1992. № 4. С. 38.
216
Аверин А.Н. Проблемы малочисленных народов Севера // СОЦИС. 1990. № 5. С. 104.
Разрушение привычного образа жизни отразилось и на самосознании этноса. Кризис традиционного уклада был отражен и в национальной литературе — например, в творчестве ненки А. Неркаги и ханты Р. Ругина. 217
Приобщение к русскому образованию не происходило без трудностей: так, чеченцы с 1959 по 1990 гг. стабильно показывали самый низкий образовательный уровень по СССР, 218 с трудом поддаваясь малейшей ассимиляции. Интернаты на Севере, в которые забирали представителей коренных народов, способствовали отрыву детей от традиционного образа жизни предков. 219
217
Цымбалистенко Н.В. Литературно-художественное осмысление исторических судеб коренных народов северо-запада Сибири: на материале ненецкой и хантыйской литератур: Автореф. дис… докт. фил. наук. СПб., 2005. С. 21, 23.
218
Кузнецова А.Б. Этнополитические процессы в Чечено-Ингушской АССР в 1957-1990 гг.: последствия депортации и основные аспекты реабилитации чеченцев и ингушей: Автореф. дис… канд. истор. наук. М., 2005. С. 20.
219
Колпакова Т.А. Политика Советского государства в отношении коренных малочисленных народов Дальнего Востока: 1945-1960 гг.: Автореф. дис… канд. истор. наук. Комсомольск-на-Амуре, 2006. С. 20.
Одной из важнейших сил, скрепляющих людей в народ, является язык — как устный, так и письменность. Основа письменности — алфавит, в котором важно и соответствие звукам родного языка, и графика, и написание букв и их расположение, а также история создания. В отношении русского языка в 1920-1930-е гг. в советском обществе велась глухая, но непримиримая борьба. Были силы, которые укрепляли связь советского русского языка с его традиционной основой (из поэтов можно назвать Хлебникова, Маяковского, Есенина и Клюева); были и авангардисты, которые стремились разрушить «архаические» структуры языка.
Эта борьба в официальной советской истории была отражена в сглаженном виде — действовала установка на объединение общества. Но сейчас надо вспомнить и извлечь уроки. Ведь вплоть до начала 1930-х гг. велась кампания за перевод русского языка на латинский алфавит, что нанесло бы тяжелый удар по национальному сознанию русского народа. И эту кампанию поддерживал нарком просвещения А. Луначарский.
Он опирался на доводы, почерпнутые из марксизма, прежде всего исходя из примата «производительных сил». В своей статье 1930 г. А. Луначарский писал: «Графические формы современного русского алфавита отвечают более низкому уровню развития производительных сил, а следовательно, и техники чтения и письма дореволюционной царской России». 220
220
Цит. по: Иголкин А. Историческая память как объект манипулирования. Статья // Россия-ХХI. 1996. № 3-6. С. 37.