Над бездной по лезвию клинка
Шрифт:
Он до утра анализировал таблицы. Стал составлять рапорт, составил, посмотрел, порвал. Глупо. Глупее не придумаешь. Походил по квартире, подумал и снова написал. Ну и пусть смеются, решил он, пусть считают идиотом.
[1] Особые отделы – это военная контрразведка. Особые отделы были в каждом воинском подразделении от полка, экипажа военного корабля, отдельно дислоцированной воинской части и до военного округа и (или) группы войск, флотов, флотилий. Особистов в армии и флоте традиционно не любили и опасались.
[2] РВСН – Ракетные войска стратегического назначения
Глава 4
– Вы здоровы? – спросил его, начальник
– Да. – Он стоял в кабинете и смотрел на своего руководителя, который вальяжно расселся в кресле за казенным столом.
– И голова не болит? Рычать, кусаться, пока не тянет? – продолжал спрашивать полковник, лицемерно – участливым голосом.
– Нет, не болит и не тянет.
– Значит, еще есть надежда на ваше возвращение к нормальной жизни, – прежним лицемерно участливым тоном продолжил разговор полковник, тоже мне добрый доктор Айболит в погонах,
– Вот только мне кажется, что вас пора отправить к психиатру на обследование. Только человек с нездоровой психикой может сочинить такую ерунду, – начальник потряс листами с его рапортом.
– Это не ерунда, – он попытался сжать зубы, не получилось, – это не ерунда, – повторил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, – это реальный анализ, возможности утечки секретных данных. Версия. Возможна ошибка, возможно роковое стечение обстоятельств, но не ерунда.
– Первый признак психического заболевания, это полная уверенность больного в достоверности своей выдуманной теории, потом под нее подгоняются факты, плюс маниакальный страх, по принципу везде враги. Вы хоть понимаете на кого замахнулись?! – резко повысил полковник голос, – Вы что думаете, что сейчас тридцать седьмой год? Когда по первому подозрению людей хватали, а потом они под пытками в чем угодно могли признаться! Нет, лейтенант, сейчас не то время и наша контрразведка паранойей не страдает. А вы или действительно нездоровы, или вы просто дурак – карьерист. В любом случае вам не место в моем отделе, этот рапорт заберите и порвите и подайте новый о вашем переводе в другое управление, мотивировка на ваше усмотрение.
– Я прошу передать мой рапорт дальше по команде, пусть даже с вашей резолюцией, – он побледнел.
– Нет, вы действительно дурак! – рассердился полковник, – ваш рапорт с моей резолюцией пойдет, от генерала в медицинское управление, в лучшем случае к врачам – невропатологам.
– Хорошо. Возможно, я ошибаюсь, но разве оперативным путем, нельзя осуществить проверку, – он продолжая настаивать на своем, пытался сохранять спокойствие.
– Из вас контрразведчик, как из … – полковник удержал рвавшееся с губ матерное сравнение и продолжил:
– Вы даже не понимаете, за чьей подписью должны пойти запросы в Генеральный штаб, Академию наук, в Совет Министров, чтобы проверить вашу ахинею. Заместитель председателя комитета, член коллеги, это минимум. А что я ему скажу? Что у меня подчиненный шизофреник, начитался романов, а я такой дурак, что ему поверил и с фантастической версией пришел к руководству. Сразу! Тут – же! Вас отправят продолжать службу в собачий питомник, а меня под зад коленом в отставку! Все! Вы свободны! И в течение пятнадцати минут примите решение, или отзыв рапорта с последующим переводом, или врачебная комиссия.
Он сделал уставной поворот кругом и вышел из кабинета. Все конец службе. А может оно и к лучшему? Как там полковник сказал? Собачий питомник? А что, попрошу туда перевода, все говорят, что собаки намного лучше людей. Забавно, вот тебе и приключение, вот тебе и неожиданное, а всё закончится уборкой собачьего дерьма.
Впрочем, еще есть надежда, попытка не пытка, а дальше уборки собачьих вольеров все равно не пошлют, пытался он себя
А его преподавателем был генерал –лейтенант Григошин, живая легенда советской контрразведки. Начал работу в 1914 году, в отделе контрразведки Генерального штаба Русской императорской армии, работал там до 1918г., вплоть до подписания Брестского мира[1]. В 1920г. после нападения Польши на Россию, решил пойти на службу РККА[2]. По рекомендации Бонч-Бруевича[3]был принят на работу в Особый отдел ВЧК, военная контрразведка. Григошин был среди тех специалистов, которые фактические заново создали организацию по борьбе со шпионажем. Арестован в 1937 г. Добровольно на первом же допросе, признал себя виновным в шпионаже в пользу кашемирской разведки. Потом он с грустной усмешкой рассказывал, что такого «государства Кашемир» в мире не существует. За шпионаж в пользу «государства Кашемир», получил срок: двадцать пять лет лишения свободы. Если бы не признался в шпионаже, – делился он впоследствии своими впечатлениями с курсантами Высшей школы КГБ, – то припаяли бы мне, участие в военном заговоре Тухачевского и тогда точно бы расстреляли. А так надежда была, что хоть потом, после истерии, хоть кто-то на политическую карту посмотрит, увидит, что нет такого «государства Кашемир. В 1939 году реабилитирован, освобожден, восстановлен на работе. Приговор об измене в пользу «государства Кашемир», хранил у себя дома в качестве сувенира-курьеза. Дальше война, поражение, победа и работа, работа, и еще раз работа. В последнее время уже только преподавателем, все-таки уже хорошо за семьдесят.
– С чем хорошим пожаловали? – без удивления спросил, сухонький, тщедушный старичок, одетый в легкий спортивный костюм.
– Вы товарищ генерал меня наверно не помните? – Торшин волновался, переминался с ноги на ногу, стоя на пороге загородного дома в котором проживал Григошин.
– Ну, как же вы – Торшин Алексей Викторович выпуск 1970 года, распределен в управление по Московской области. Склероз отсутствует, учеников помню. Проходите в дом, – предложил старичок.
Устроились за старым дубовым столом на остекленной веранде.
– Петр Васильевич, – Торшин разложил бумаги, после того как по приглашению хозяина устроился за столом, – у меня к вам большая просьба, ознакомьтесь с моим рапортом и выскажите свое мнение.
Старичок взял листы бумаги, надел очки, стал читать. За полчаса, что он знакомился с документами, Торшин весь извертелся сидя на жестком стуле.
– Контрразведчик должен уметь ждать, не буравя ягодицами сиденье, – ворчливым учительским тоном заметил старичок, – Что касается приведенных вами данных, то они бездоказательны и спорны, но один несомненный факт налицо, расположение военного объекта приведено точно. Но это не о чем пока не говорит, объект был создан, в шестьдесят первом году, а Антон Иванович, по вашим же данным вел изыскания в данном районе, в тридцатых годах. Возможно и совпадение.
– А зачем в литературном произведении, указывать точные координаты объекта и при этом их маскировать? – Торшин пытался защитить свою версию.
– Ну, батенька! – старичок глянул на молодого цветущего «батеньку», и засмеялся, – пути автора неисповедимы, может он свою юность вспоминал, когда рассказ сочинял.
– Вы тоже считаете мой рапорт ерундой? – Торшин встал, – Извините, что отнял у вас время. Мне пора.
Старичок бумаги ему не отдал, а самого Торшина не удерживал.
Выписка из приказа №*** от *** 1972г.: «Лейтенанта Торшин Алексея Викторовича направить для дальнейшего прохождения службы в в/ч 88561»