Над бездной. ФСБ против МИ-6
Шрифт:
Такой ответ обескуражил Грачева. Видя разочарование своих подчиненных, он решил с ними посоветоваться, как выйти из создавшейся критической ситуации. После непродолжительного обсуждения было принято решение поместить документацию в холщовые мешки, а чтобы не утерять ее в суматохе и для надежности наложить на завязки пломбы и вывести конспиративно на загородную дачу одного из сотрудников.
В подразделении были два достаточно молодых, энергичных, спортивных человека – Решетников и Пятин. Им Грачев и поручил осуществить операцию под кодовым названием «Документы». Это мероприятие прошло успешно, ребята вышли через запасную дверь, где толпа была еще малочисленна, но постепенно она уже окружала здание. Инцидентов не было, наверное, их приняли за почтовых служащих или инкассаторов, ведь мешки за плечами напоминали принадлежащие именно к этим ведомствам. А после нормализации обстановки в стране все секретные документы в целости и сохранности были возвращены в отдел.
Тут Грачев вдруг вспомнил слова Сталина, принимавшего самое активное участие в реорганизации спецслужб в 1952 году. Тогда он высказал ряд интересных замечаний о стратегии и тактике «тайной войны». Сергей Витальевич мог процитировать их почти наизусть, как чекистскую заповедь:
«В разведке никогда нельзя строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом… Не надо вербовать иностранца против его отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств – это будет ненадежный агент… Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке… Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку… В разведке надо иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров. Разведка – святое, идеальное для нас дело. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец. Агентов надо иметь не замухрышек, а друзей – это высший класс разведки».
И Грачев снова с интересом, оценивающе посмотрел на Житникова. Тот приканчивал очередной лист бумаги. Ну точно Гоголь, и нос такой же длинный. Вдруг «писатель» вновь отложил ручку и откинулся на спинку стула. Закрыл глаза. Или ему стало плохо, или решил просто передохнуть.
– Вам нездоровится? – спросил Грачев.
– Нет. Устал. Не дают покоя ваши слова, Сергей Витальевич. Ваше пламенное выступление с трибуны партийного съезда из двух человек. Хотя во многом я с вами согласен. Но что же тогда КГБ не остановило всю эту вакханалия, пляску на костях и шабаш ведьм?
Вот на этот вопрос Грачев действительно не знал, что сказать. Сам много раз спрашивал себя и не находил ответа. Отделался дежурной, принятой в их среде фразой:
– Мы всегда исполняли и исполняем только закон. Политические решения принимают другие. Так заложено в само основание службы госбезопасности. В противном случае все управление страной зависело бы только от «Лубянки». Мало вам Ягоды, Берии и тридцать седьмого года?
– Давайте начистоту, – предложил Житников. – Без этих аллюзий. Мы не маленькие дети, нечего меня пугать «ежовыми рукавицами».
– Хорошо, тогда слушайте.
Кабинет Грачева. 9 февраля. 21:10
Почему стали сразу разваливать именно КГБ? Дураку ясно: необходимо было наиважнейшую из функций государства – безопасность – превратить в ноль. Сколько же потом последовало реорганизаций и переименований, дробления и деления этой структуры? Бакатин, когда Ельцин назначил его новым Директором КГБ, сказал, что этот орган госбезопасности следует расформировать. Степашин, еще один будущий руководитель КГБ, вообще предлагал его ликвидировать. Каково?
26 августа у Бакатина появится помощник-смотрящий, начальник УКГБ по Москве и Московской области, некий сотрудник НИИ Савостьянов, прошедший перед тем капитальную подготовку в спецслужбах США. Уму непостижимо. Параллельным курсом шли погромы в МИДе, в Главной военной прокуратуре, в Генштабе. Своего они добились. Третьего декабря на заседании Совета Республик Верховного Совета СССР был принят Закон «О реорганизации органов государственной безопасности», после чего КГБ СССР прекратил свое существование.
– КГБ нет – теперь делай, что хочешь! – усмехнулся Житников. – А вы слышали, как после роспуска СССР и учреждения Содружества Независимых Государств стали расшифровывать в народе аббревиатуру СНГ?
– Слышал. «Сбылись Надежды Гитлера». А когда 25 декабря в 19 часов 38 минут состоялся спуск флага СССР над Кремлем, Бурбулис уселся в заветное кресло и воскликнул: «Все! Теперь над нами никого нет!» Вот в этой фразе сконцентрирована вся заветная суть их помыслов. Власть любой ценой.
– Но есть же еще Божий суд, – произнес Житников. Грачев не понял: всерьез или это просто «фигура речи»? Уточнил:
– Вы верующий?
– Да, – коротко ответил тот. – И в истории все останется, вся правда и вся ложь. Конечно, историю можно исказить, заменить, подтасовать факты, придумать новые. Чем и занимаются опытные фальсификаторы, подстраивая ее под себя и своих хозяев. Но на истине не лежит «гриф секретности». Она, как лик на замазанной белилами иконе, рано или поздно проступит. А как смотрел на службу госбезопасности Горбачев?
– Злонамеренно. Вот только один пример. В любой стране принято, что перед крупными международными мероприятиями руководитель государства обращается за сведениями и советом к разведке. В июле 1991 года Горбачев должен был встретиться с «большой семеркой» в Лондоне. В сообщениях СМИ витали спекуляции о возможном выделении Советскому Союзу займа в 24 миллиарда долларов. В КГБ были точные сведения, что это блеф и дезинформация. Но этот вопрос даже не рассматривался на Совете безопасности. Все свои международные переговоры Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе вели втайне, перестав информировать членов Политбюро и секретарей ЦК партии еще с 1989 года.
КГБ и ГРУ держали в неведении, а о том, что же в действительности происходило в Лондоне на той встрече с «семеркой», наши разведчики узнали только от своей агентурной сети на Западе. Можно ли в такой ситуации говорить о нормальном государственном руководстве в Советском Союзе?
Еще один характерный пример, связанный с «Лучшим немцем». Уже после развала Союза, в 1992 году, Рейган и Горбачев прилетели в Германию по случаю присвоения им званий «почетных граждан Берлина». Уже по прибытии Горбачев узнал, что для того, чтобы их включить в список, взамен вычеркнули из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. Квота у них такая, ограниченная.
И у этого жалкого человека, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой. Ни слова не сказал они о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме.
Еще тогда, когда Горбачев был у власти, он предал своих немецких друзей, да и не только их. Канцлер Коль сам предложил ему назвать круг людей, в отношении которых, в случае воссоединения, следует отказаться от судебного преследования. А среди них было много искренних друзей нашей страны, партийных и государственных деятелей, старых антифашистов, офицеров армии, погранвойск и разведки. Коль был готов принять наши условия. А Горбачев, к изумлению канцлера, заявил: «Это проблема, с которой справятся сами немцы».