Над бездной
Шрифт:
— Сдавайтесь, Деляну! — резко потребовал Доменикус. — Или вы непременно хотите умереть, глупец?
Оба стражника по правую и левую руку инквизитора не делали попыток напасть. Один схватил Марию и крепко держал ее. Второй обнажил меч для защиты своего господина и встал между ним и Андреем. По непонятной причине наемники явно стремились избежать боя.
И внезапно Андрей понял почему.
Люди на площади, когда солдаты изготовились к бою, образовали живую, более чем на десять шагов в диаметре арену, в центре которой находились Андрей и его противники. Тут были десятки, а
Деляну до сих пор тоже не обнажал меча.
И вдруг у него за спиной раздался сдавленный вопль: кто-то кричал, задыхаясь. Андрей бросил быстрый взгляд в ту сторону и с ужасом увидел, что четвертый солдат все-таки поднялся и схватил Фредерика. Тот защищался изо всех сил, но в схватке со взрослым человеком у него не было никаких шансов. Исполинский рыцарь за спиной у обоих положил руку на меч.
Андрей молниеносно взвесил возможность одним прыжком добраться до насильника и освободить Фредерика, но сразу же отказался от этого плана. Солдат будет мертв, прежде чем поймет, что произошло, однако Андрей не сомневался, что золотой рыцарь в этом случае без колебаний лишит Фредерика жизни.
— Сдавайтесь, Андрей Деляну! — повторил отец Доменикус. — Уже пролилось слишком много невинной крови. Я дал слово, что с вами поступят по справедливости.
Какую-то долю секунды Андрей размышлял, как броситься — не к Фредерику, а к инквизитору и его взять в заложники, чтобы он на своей шкуре почувствовал, что такое справедливость. Но Деляну отверг и эту мысль уже из-за одного того, что по лицу последнего понял: такую попытку он допускал и подготовился. Доменикус был не из тех церковников, которые проводят время в молитвах и благочестивых деяниях. Перед Андреем был воин.
Деляну увидел, но еще больше почувствовал, как трое стражников начали приближаться к нему с разных сторон. Они были напряжены — они боялись.
— Пора! — приказал золотой рыцарь.
Трое солдат одновременно прыгнули вперед. Андрей понял, что такую тактику нападения они тщательно отрабатывали; она была какой угодно, только не рыцарской, и потому весьма действенной. Даже самый лучший боец с мечом не в состоянии защититься от троих, атакующих его одновременно с разных сторон.
Одним движением Андрей выхватил сарацинский меч из ножен, и это было началом его нападения. Не более чем на полсекунды застыл он с выброшенной вперед рукой. Клинок так быстро рассек кожу и плоть, что на острой как бритва стали не оказалось ни капли крови. Солдат был уже мертв, только тело его, казалось, не осознало этого. Все еще держась на ногах, не выпуская меча, он по инерции шел на Андрея, но на его лице уже отпечаталось выражение, среднее между удивлением и покорностью судьбе; тем временем его кожаные доспехи разошлись и обнажили грудь с тонкой, словно проведенной красным пером, линией.
Деляну спокойно шагнул навстречу убитому, одновременно описав молниеносный полукруг сарацинским мечом. Он не стал нападать на двух других солдат и таким образом побудил их отказаться
Вокруг раздались пронзительные крики. Живая арена, в центре которой они находились, взорвалась: теперь сторонним наблюдателям угрожала вполне реальная опасность.
Где-то сбоку сверкнули золотые доспехи. До Андрея донесся крик Фредерика. Все это было уже не важно. Он слился воедино со своим мечом; ему не надо было прилагать усилий, чтобы направлять свое тело; он сам стал движением — бешеным, быстрым, неукротимым, — которое в глазах охваченных ужасом зрителей промелькнуло тенью, такой стремительной, что ее едва можно было проследить. Сарацинский меч рассек воздух со звуком рвущегося шелка.
Телохранитель Доменикуса все же успел отреагировать. Андрей с удивлением отметил, что этот человек действительно готов ради господина пожертвовать собой; он оказался необычайно быстрым для того, кто не обучался тайнам боевого искусства у Михаила Надасду. Однако его реакция была запоздалой, к тому же и бессмысленной. Сарацинский меч обезглавил охранника и уже был готов нанести смертельное ранение стоявшему за ним инквизитору.
Но Андрей не собирался убивать отца Доменикуса. Его смерть неотвратимо повлекла бы за собой гибель Фредерика и, предположительно, захваченных в плен жителей Борсы.
11
Сарацинский меч несся как бы сам по себе; его лезвие, подобно упругой волне, взлетело снизу вверх. Удар был довольно мягким по сравнению с тем, который он мог бы нанести, но вместе с тем достаточно мощным. Солдат, который схватил Марию, бессмысленно смотрел под ноги и медленно опускался на колени. Но прежде чем он окончательно рухнул на землю, Андрей был уже рядом, привлек Марию к себе и заломил ее руку за спину. Меч Андрея замер в сантиметре от ее горла.
С того момента, как он обнажил оружие, не прошло и минуты.
— Не двигайся, — сказал Андрей быстро и очень тихо. Слова были предназначены только для Марии. — Я ничего тебе не сделаю. И не бойся. — Потом громко крикнул: — Никому не двигаться, не то она умрет!
Мария замерла в его руках, а солдаты, которые беспомощно — как марионетки в руках неумелого кукольника — вертелись вокруг него, норовя схватить, остановились в нерешительности. Только золотой рыцарь отреагировал мгновенно. Он схватил Фредерика, и в его руке сверкнул кинжал.
— Мальтус! Нет!
Доменикус сделал остерегающий жест левой рукой в направлении рыцаря, а правой почти такой же, но более умоляющий знак послал Андрею. У того из маленькой рваной ранки на лбу, которую он сам нанес себе, сочилась кровь.
Мальтус сделал шаг к Деляну и, взяв Фредерика за подбородок, откинул его голову назад. Андрей видел, что мальчик пытается что-то крикнуть, но ему не хватает воздуха. В глазах золотого рыцаря появился холодный злобный блеск. Он не обращал ни малейшего внимания ни на жесты, ни на слова Доменикуса.