Над Этной розовое небо
Шрифт:
А Инга оставалась с отцом, хотя у неё была собственная квартира где-то на Маяковке. Она получила диплом, но нигде не работала, полностью копируя свою мать. После развода финансовые возможности отца значительно сократились, но Инга постоянно тянула деньги, развлекалась, жила по нескольку месяцев в Риме, искала состоятельного жениха, любила путешествовать на яхтах и пить дорогие вина.
В общем, сейчас никого не было дома. Я бросила рюкзак в прихожей и вышла во внутренний дворик к бассейну. Долгая дорога, духота, жуткое такси, усталость и манящая бирюза воды. Я стянула пропотевшую футболку, жаркие джинсы, все что на мне было и прыгнула в воду. Блаженство. Проплыла от стенки до стенки. Нет. Лениво.
Через несколько минут солнце спряталось, я почувствовала это через закрытые веки. Неужели дождь будет? Вряд ли — небо было абсолютно чистым. Наверное, солнце скрылось за крышу. Ещё какое-то время я беззаботно левитировала. Потом мне почудился странный звук, будто во сне, словно из глубин вселенной кто-то пытался прокричать моё имя: «Ли-и-и-и-и-з-а-а-а-а-а!».
Я приподняла голову и отчётливо услышала голос Инги:
— Лиза, блять! Ты что, вообще охерела?
Как вспугнутый сомнамбула, я заболтала руками, ногами, коснулась пальцами ног дна бассейна, встала, стёрла брызги с лица и открыла глаза. Я поняла, что солнце не спряталось за крышу дома, его заслонил силуэт человека и это была не Инга. Инга стояла рядом, размахивала руками и орала. Человек, который затмил солнце был высоким и стройным мужчиной. Он бесстыдно, в упор смотрел на меня. Из-за яркого света я не смогла рассмотреть его как следует, зато он, судя по тому, сколько я находилась в его тени, рассмотрел меня очень хорошо, во всех подробностях. Кровь ударила в голову, сердце застучало. Вот дура, мало того, что выставилась напоказ, так ещё и покраснела как девчонка.
— Ты специально этот перфоманс устроила, да? Что ж ты за человек такой? Обязательно всё надо испортить! Я знаю, это из зависти. Думаешь, он на тебя клюнет?
И уже по-английски:
— Пойдём, Марко, она просто сумасшедшая, не обращай внимания. — Она взяла его за руку и потянула в дом. Он нехотя, оторвался от зрелища и пошёл за ней. По пути он дважды оглянулся, а я стояла, прижав руки к груди по шею в воде и молча провожала их взглядом.
Стыдоба. Вот же угораздило. Позорище. Украдкой, озираясь, как комический оперный персонаж, выбралась из бассейна, взяла из стопки полотенце, завернулась, подхватила свои пожитки и хотела незаметно проскользнуть в комнату. Конечно же, в коридоре снова натолкнулась на Марко. Он кивнул, криво ухмыльнулся и сказал на ломаном русском:
— Очиен красива!
— Лиза! Ты дома! Вот это сюрприз! — папа вышел из гостиной и разулыбался, видя меня. — Знакомься, это Марко Леоне!
— Я сейчас, буду через минутку, только оденусь.
— Да-да, конечно, давай, присоединяйся к нам, мы приехали ненадолго — хотел показать Марко свою коллекцию шампанского. Сейчас выпьем и поедем ужинать.
10
Ужинали в «Пушкине» — мире воспалённых фантазий декоратора, отравленного мультипликацией, пристрастием к излишествам и поклонением бутафории. Интерьер этого ресторана всегда меня раздражал, но, когда об этом сказал Марко, меня взяла злость:
— Вообще-то полагаю, что основной идеей было вернуть утерянный мир грёз, романтическую мечту о начале девятнадцатого века. Все эти книжные шкафы служат не для воссоздания реальной атмосферы эпохи, но для литературных аллюзий, это как вход в пушкинскую вселенную, как волшебный шкаф для попадания в Нарнию.
— Для попадания куда?
— В сказку.
— Ну, не знаю. По-моему, это неплохо звучит, но, когда оправдываешь безвкусицу и при этом понимаешь, что оправдываешь безвкусицу, принимаешь на себя часть ответственности.
Он усмехнулся и Инга, которая, кстати, очень любила “Пушкин” за его интерьер, понимающе засмеялась. Я покраснела.
Главное вино Марко вошло в последние рейтинги «Декантера» и «Вайн Адвокейт», набрав сумасшедшее количество баллов. Это было похоже на взрыв бомбы — никогда ещё сицилийские вина не занимали такие высокие места. Вино действительно получилось очень хорошим, даже потрясающим и я прекрасно понимала сколько для этого потребовалось труда, сил, таланта. Признаюсь, меня это восхищало. Добившись такого успеха, наверное, есть от чего закружиться голове, но нельзя же так явно показывать своё высокомерие окружающим.
Вообще, он меня бесил. Его холёный непреступный вид, брезгливость с которой он пробовал окрошку… Хотя вообще-то это было смешно, и я засмеялась, увидев его растерянное лицо, когда он понял, что это придётся есть. Но его беспардонность, с которой он смотрел на меня, будто бы я до сих пор перед ним была голой с раскинутыми руками и ногами, приводила меня в бешенство, я снова краснела и отводила взгляд.
Ещё меня бесило, как вокруг него увивалась Инга — и по руке погладит, и головку на плечо положит и на ушко пошепчет. Бесило, что все похвалы по поводу его вин он воспринимал как должное, серьёзно кивал и соглашался — да, я молодец, да я король. Бесило и то, что отец расхваливал меня, как овцу на базаре — какая я умная, и что диплом получила, и с Аурелли поработала. Я понимаю, что папа испытывал, наверное, гордость, но мне это показалось неуместным. Пусть бы лучше эту кочергу Ингу рекламировал, она бы порадовалась, красавица наша.
Я чувствовала какую-то упрямую силу, которая исходила от Марко, какую-то животную неукротимость и ярость хищника, который привык брать, всё, что ему необходимо. И эта сила меня пугала.
А ещё я злилась на саму себя — за то, что краснела, как школьница, и за то, что мне нравились его, темно-карие глаза, усталый, немного насмешливый взгляд, ироничная ухмылочка, коротко подстриженные чёрные волосы, элегантность, с которой он был одет, мускулистое тело, которое угадывалось под дорогим синим костюмом, нравилось то, как он держал бокал, нравились его сильные руки, руки человека, привыкшего к труду.
Из-за сломанного носа у него был немного хулиганский вид, и это одновременно пугало и влекло. Я несколько раз ловила себя на мысли, что пялюсь на него, а он замечал это, поглядывал на меня с усмешкой, покровительственно, с превосходством, как на неразумного щенка. Со мной такое было впервые — я не могла оторвать от него взгляд, меня влекло к нему, и это меня злило, вызывало протест. Мне казалось, что он осознавал свою привлекательность, беззастенчиво пользовался ей, и поэтому казался мне самовлюблённым плейбоем. А может быть, я просто осознавала, что этот человек слишком далёк, недосягаем, не моего поля ягода.
Для отца эта встреча была важна, он хотел уговорить Марко на эксклюзивный контракт на поставки в Россию. Благодаря высоким оценкам экспертов вино «Терре дей Леони» стало хитом, все хотели его купить — англичане, американцы, немцы, русские. Эксклюзив был очень выгодным и обещал хорошую прибыль. Марко это отлично понимал и не спешил дать свой ответ, говорил, что будет внимательно оценивать предложения других компаний и что вообще не уверен стоит ли ему делать поставки в Россию, с лёгким пренебрежением сравнивал русский рынок с британским.