Над Кубанью зори полыхают
Шрифт:
В тот же вечер Нюра перенесла свою постель в кладовку.
За ужином семья молчала — у всех было тяжело на душе. У Нюры лицо распухло от слез, и она ничего не ела. Ночь не спала. А рано утром торопливо оделась и побежала на квартиру к Архипу.
Двери открыла его мать. Недобро сверкнув глазами, она спросила:
— Ты што, аль к Архипке?
— Да, поговорить надо, — прошептала Нюра сквозь слезы.
— Сама пришла аль муж прогнал? Нету сына дома! Попозже зайди на службу, там и поговоришь…
Дверь
— Ох, боже ж мой, боже ж мой! Какой стыд…
Нюра, пошатываясь, побежала к дому Ковалевых.
Ей казалось, что из-за каждого забора на неё смотрят укоризненные глаза.
А Архип был дома. Он ещё лежал в постели, когда пришла Нюра.
Он спросил у матери:
— Кто там приходил?
— Да эта твоя ухажёрка. Плачет. Не пустила я ее…
Мать загремела чугунками.
Архип вскочил:
— Где она?
— Ушла.
— Что ты наделала!
Архип, наспех одевшись, бросился из дома. Догнал он Нюру уже у двора Ковалевых. Заслышав торопливые шаги, Нюра обернулась и, задыхаясь, прошептала: А тебе ещё чего надо от меня? Уходи… Ненавижу! Всех ненавижу! И тебя, и Митьку, всех, всех! Никто мне не нужен!
Она оттолкнула Архипа и вбежала во двор к Ковалевым.
На крыльце её встретила мать.
— Ты што, доченька? — всполошилась она, увидев заплаканное лицо Нюры. — Аль Митька побил? Заходи, родная!
Словно окаменев, Нюра молча вошла в дом, уселась возле стола.
— Так что же приключилось у вас, доченька? — расспрашивала мать.
Но Нюра молчала, неподвижным взглядом уставившись в пол.
Во дворе залаяли собаки. Вошел мрачный, бледный после бессонной ночи Митрий.
Садитесь завтракать с нами, детки! — пригласила хозяйка. — Костюшка! — крикнула она мужу. — Достань-ка там, в сенцах, бутылочку.
Митрий коротко приказал жене:
— Пошли домой!
Нюра с тем же окаменевшим лицом поднялась с лавки и вышла из хаты.
— А завтракать? — растерянно спросила мать.
— Спасибо, мамаша, в другой раз. Сейчас не до еды!
— Ну, чего там у вас? — тихо спросил тесть.
Митька только махнул в ответ рукой.
В тот же день Митрий, пряча душевную боль, рассказал Архипу о разговоре с Миколой Ковалевым.
— Да, видать, узелок тугой завязывается… — хмуро проговорил Архип. — Вон на хуторе двух милиционеров убили. В комиссара армавирского кто-то из оврага стрелял. Рубить, видать, узелок придётся, Митрий Тарасович. Как? Не дрогнет сердце?
— Не дрогнет, — сухо ответил Митрий.
Теперь Митрий редко ночевал дома.
Целыми ночами он с Архипом и Петром Шелухиным проверял чоновские дозоры, с конниками патрулировал степные дороги. Беспокойная жизнь глушила его сердечную рану, отвлекала от невесёлых мыслей.
Как-то Тарас упрекнул сына:
— Вот што, сынок, ты этот самый ЧОН брось! Без тебя обойдутся, а то как бы из-за угла пулю не схватить. Может, сват Миколка с добрым намерением приходил упрекать тебя, а ты на дыбы встал.
Митрий вспылил:
— Если этот сват пули из-за угла не пошлёт, другому некому!
— А при чём тут дядя, при чём? — вспыхнула Нюра. И уже не помня себя от злости, закричала: — Наши Ковалевы не чета Заводновым!
Митька сжал кулаки:
— 3–замолчи…
— Рот не закроешь! Если хочешь знать, то дядя Микола зайцем под кустом в войну не сидел, а свою голову подставлял за казачество.
— Как же, слыхал! На кухне у полкового воевал! — криво усмехнулся Митрий.
— А хоть бы и так! А ты, а ты…
— Что я? — выкрикнул Митька и, сжав кулаки, шагнул к жене.
— Ну будя, будя! И так договорились — дальше некуда. Вот уж правду люди говорят, язык без костей, што хочет, то и лопочет!
Тарас встал между сыном и невесткой. Но разъярившаяся Нюра обрушилась и на него.
— Не ваше дело, батя, вмешиваться в нашу брань!
И тут в ссору вмешалась Клавдия. Она ядовито попрекнула:
— Ой, чтой-то наша Нюрка совсем сбесилась. За контру болеть стала.
Нюрка, хлопнув дверью, бросилась в кладовку и до вечера не выходила оттуда.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
По станице разнёсся слушок, что ночью Аркашкина банда собирается ограбить лавку потребительского общества. Этому можно было поверить, потому что осенние ночи были длинными и тёмными, а бандиты голодными.
Было решено к ночи усилить чоновские караулы и дозоры.
Митрий, вычистив винтовку и переодевшись, ждал момента, чтобы незаметно выскользнуть из дома: уж больно надоело ему слушать уговоры отца бросить ЧОН и ощущать неприязнь жены.
Когда уже стало темнеть и Нюра с Клавдией понесли в сарай тяжёлую лохань с помоями для свиней, а отец пошёл задать корм лошадям, Митька вскинул винтовку на плечо, пробрался в огород. Оттуда всего удобнее было незаметно уйти из дому.
Но Нюра следила за мужем. Она догнала его в конце огорода, у перелаза.
— Слышь, Мить… — озабоченно проговорила она. — Не ходи через мост.
— Почему?
— Прирежут еще…
— Кто?
Нюрка пожала плечами.
«Так! — подумал Митрий. — Днем она ходила к своим, к Ковалевым. Не иначе как дядька Микола решил пырнуть по–родственному! А ведь через этого губошлёпа можно прямую дорожку до банды нащупать».
Митрий схватил Нюру за руку и потянул назад, к дому.
— Ты чего! — рванулась Нюра.